Торговец кофе

ДЭВИД ЛИСС Торговец кофе

1

Густая жидкость колыхалась в чашке, темная, горячая и неаппетитная. Мигель Лиенсо взял чашку в руки и поднес ее так близко к лицу, что чуть не обмакнул нос в эту похожую на деготь жидкость. Держа кружку неподвижно, он вдохнул аромат всей грудью. Резкий запах земли и прелых листьев ударил в нос; вероятно, нечто подобное должен хранить аптекарь в треснутой фарфоровой банке.

— Что это? — спросил Мигель и, пытаясь побороть раздражение, надавил на кутикулу большого пальца ногтем другого большого пальца.

Она знала, что он спешит, так зачем было тащить его сюда из-за подобной чепухи? На ум приходили замечания, одно ядовитее другого, но Мигель не дал им воли. Не то чтобы он ее боялся, но довольно часто замечал за собой, что готов идти на жертвы, лишь бы не вызвать ее недовольства.

Он поднял глаза и увидел, что Гертруда восприняла его молчаливое истязание кутикулы с усмешкой. Он знал эту неотразимую улыбку и что она означала: Гертруда была необычайно довольна собой, а когда она так улыбалась, Мигель просто не мог не разделить ее довольства.

— Это нечто исключительное! — сказала она, жестом указывая на его чашку. — Попробуйте.

— Попробовать? — Мигель взглянул на черную жидкость с подозрением. — Она похожа на мочу дьявола, что само по себе, конечно, исключительно, но у меня нет ни малейшего желания узнать, какова она на вкус.

Гертруда наклонилась к нему так близко, что почти коснулась его руки:

— Сделайте глоток, и потом я все вам объясню. Эта моча дьявола сделает нас обоих богатыми.

Всего лишь часом ранее Мигель почувствовал, как кто-то схватил его за руку.

Прежде чем обернуться, он перебрал в уме все возможные и не предвещающие ничего хорошего варианты: конкурент или кредитор, брошенная любовница или ее разъяренный родственник, датчанин, которому он продал эти якобы многообещающие балтийские фьючерсы на зерно. Еще совсем недавно встреча с незнакомцем сулила новые возможности. И купцы, и дельцы, и женщины — все они искали общества Мигеля, чтобы получить у него совет или заручиться дружбой, борясь за его гульдены. Теперь же он лишь мечтал узнать, в каком новом обличье предстанет перед ним несчастье на этот раз.

Ему и в голову не пришло остановиться. Он был частью толпы, которая образовывалась каждый день, когда колокола на Ньиве-Керк звонили в два часа пополудни, что служило сигналом к окончанию торгов на бирже. Сотни маклеров высыпали на Дам, огромную площадь в центре Амстердама. Толпа растекалась по переулкам, улицам и набережным каналов. На Вармусстрат, улице, служившей кратчайшим путем к самым популярным тавернам, стояли лавочники в широкополых кожаных шляпах, защищавших их от сырости, идущей от Зюйдерзее. Перед ними громоздились мешки со специями, свертки материи, бочки с табаком. Портные, сапожники и модистки приглашали прохожих заглянуть к ним в лавки; торговцы книгами, перьями и экзотическими безделушками громко расхваливали свой товар.

Вармусстрат превратилась в сплошной поток черных шляп и черных костюмов, который разбавлялся вкраплением белых воротничков, манжет и чулок и сиянием серебряных пряжек на туфлях. Торговцы толкали тележки, груженные товаром с Востока и из Нового Света, мест, о которых никто и представления не имел сто лет назад. Как школьники, обретшие свободу после уроков, торговцы возбужденно обсуждали свои дела на десятке различных наречий. Они смеялись, говорили громкими голосами и жестикулировали; они не давали проходу ни одной молодой девушке. Они хватались за свои кошельки и опустошали лавки, оставляя их владельцам взамен лишь монеты.

Мигель Лиенсо не смеялся, не наслаждался выставленным перед ним товаром и не хватал податливых продавщиц за мягкие места. Он шел молча, опустив голову, защищаясь от накрапывающего дождя. По христианскому календарю было 13 мая 1659 года. Расчеты на бирже производились двадцатого числа каждого месяца, что давало торговцам полную свободу делать все, что им заблагорассудится, вплоть до двадцатого числа, когда сводились балансы и деньги наконец переходили из одних рук в другие. Сегодня был неудачный день для фьючерсов на бренди, и у Мигеля оставалось меньше недели, чтобы поправить положение, иначе к его долгам прибавится еще одна тысяча гульденов.