Ярмарка коррупции

– Какая разница, что подумают люди? Даже если тебе удастся доказать, что ты не убивал этого Йейта, тебя все равно повесят за то, что ты отрезал ухо судье королевской скамьи и украл у него четыреста фунтов. Закон не прощает подобных вещей.

– Он не прощает и судебной коррупции. Уверен: как только люди поймут, что Роули был подкуплен и мне не оставалось ничего другого, все обвинения против меня будут сняты.

– Ты сошел с ума, – сказал он. – Разумеется, обвинения сняты не будут. Нельзя попирать закон, сколь ни были бы справедливы мотивы и логичны объяснения. Здесь не может быть и речи о справедливости. Это государство.

– Посмотрим, что можно делать и чего нельзя, – сказал я с уверенностью, которой у меня вовсе не было.

Он задумался.

– Четыреста фунтов – огромная сумма, – сказал он. – Ты уверен, что тебе понадобятся все деньги?

– Полно, Элиас.

– Знаешь, ты мне должен тридцать фунтов. И поскольку тебя должны вот-вот отправить на виселицу, думаю, ты согласишься, что теперь самое время напомнить о долге. Если я хочу закончить это небольшое беллетристическое произведение, над которым сейчас работаю, мне приходится принимать любую помощь.

– Послушай меня, – сказал я. – Я не могу оставаться здесь долго, я сказал таможенникам внизу, что мне нужно доставить любовную записку одному из здешних жильцов. Поэтому сейчас я уйду и буду тебя ждать через час в таверне «Турок и солнце» на Чарльз-стрит. Знаешь эту таверну?

– Знаю, но никогда в ней не был.

– Я тоже, и по этой причине я выбрал ее для встречи. И проверь, чтобы за тобой не было хвоста.

– Как это сделать?

– Не знаю. Призови на помощь свою литературную музу. Смени несколько наемных экипажей, например.

– Очень хорошо, – сказал он. – Через час в «Турке и солнце».

Я встал и поставил стакан на письменный стол.

– А как тебе удалось выбраться? – спросил он.

– Ты видел женщину, которая бросилась ко мне в объятия после того, как объявили приговор?

– Конечно видел. Очень симпатичное создание. А кто она?

– Понятия не имею, но она сунула мне в руку отмычку.

Он удивленно поднял бровь:

– Как это мило с ее стороны! И ты действительно не знаешь, кто она такая?

– Судя по исполнению, могу лишь предположить, что это девушка Джонатана Уайльда. Только у главного охотника за ворами имеется в распоряжении целый сонм красоток, в совершенстве владеющих искусством карманника. Но, знаешь, я даже не стану голову ломать, пытаясь понять, зачем ему нужно, чтобы я был на свободе, или почему он не стал свидетельствовать против меня.

– Я и сам удивился. Когда его вызвали, я был уверен, он сделает все, чтобы погубить соперника. Он не очень-то церемонился с тобой в прошлом. Только вспомнить, как он послал своих головорезов, чтобы избить тебя и унизить. И вдруг делает вид, что относится к тебе с восхищением. Все это очень странно, но, думаю, ты вряд ли собираешься у него об этом спрашивать. Я прав?

Я засмеялся:

– Угадал. Пока за мою голову обещано вознаграждение, я не планирую показываться в его таверне, чтобы узнать, не он ли оказал мне услугу, а если это так, не окажет ли еще одну. Если ответ окажется отрицательным, мне придется туго.

Элиас кивнул:

– И все же, если это он послал эту девушку, тебе следует знать почему.

– Я узнаю. Позже.

– Поскольку ты не в Ньюгейте, могу предположить, что ты нашел применение отмычке.

– Она мне очень пригодилась. С ее помощью я открыл замки на кандалах, – сказал я, – и выломал железный прут из решетки на окне, а затем пробил им отверстие в стене дымохода. Потом взломал еще несколько замков, поднялся вверх по лестнице на несколько пролетов и пролез через зарешеченное окно. Наконец спустился вниз по веревке, сплетенной из собственной одежды, и оказался на улице совершенно голый.

Он в изумлении смотрел на меня.

– Через час, – повторил он, – в «Турке и солнце».

Я проходил мимо этой таверны сотни раз и ни разу не зашел внутрь, так как она казалась мне ничем не примечательной. Однако именно ее непримечательность в данный момент меня и привлекала. В таверне за столиками сидели ничем не выделяющиеся представители среднего сословия, одетые в костюмы из толстой шерсти. Слышался громкий смех. Они были заняты тем, чем обычно заняты посетители в подобных местах, – пили, закусывали отбивными, курили трубки и тискали проходящих мимо шлюх, которые были не прочь заработать несколько шиллингов.

Я выбрал столик в темном углу и попросил принести какой-нибудь горячей еды и кружку эля. Когда передо мной поставили тарелку с отварной курицей в изюмном соусе, я накинулся на птицу с такой плотоядной жадностью, что вскоре все мое лицо было испачкано жиром.