Ярмарка Святого Петра

— Да нет, — отозвался Кадфаэль, — очевидно, можжевеловкой несло не из глотки этого малого, ею провоняла одежда. Сдается мне, он использовал ее не как внутреннее, а как наружное средство.

— Это, должно быть, обошлось ему недешево, — рассудил Хью, — такая фляга стоит немалых денег. Но с другой стороны, если таким образом он избавился от подозрений в убийстве, цена не слишком высока. Надо же, я первым заявил, что он валяется там уже несколько часов. А потом его отнесли в аббатство, всю ночь он спокойно пролежал в келье, и уж его-то никто не мог обвинить ни в чем, кроме беспробудного пьянства. Но пьяницы что малые дети, какой с них спрос! И если той же ночью произошло убийство, то последним в нем могли заподозрить человека, напившегося вдрызг до того, как купец ушел из своей палатки.

У Кадфаэля появились еще кое-какие смутные догадки, однако пока он не мог сказать ничего определенного, а потому предложил:

— Слушай, Хью, давай попробуем найти снова то место, где валялся этот тип, авось и фляга отыщется. Коли он и впрямь перепил, то наверняка уронил флягу где-нибудь поблизости, но мне на глаза она не попадалась. Может статься, что ее, наполовину опустошенную, подобрал какой-нибудь бродяга, да и Бог с ним. Однако, если Фаулер флягу припрятал, это совсем другое дело. Обычный забулдыга так бы не поступил, и ежели он сделал это, то потому, что хотел избежать лишних вопросов. Не думаю, что, когда он шел через ярмарочную площадь, от него разило спиртным. Скорее всего, он полил себя можжевеловкой неподалеку от того места, где мы его нашли, а стало быть, и флягу стоит поискать поблизости.

— Но если в тот вечер Фаулер вовсе не предавался пьянству, то как ты объяснишь его поведение? — спросил Кадфаэля Хью. — Ну, заглянул он в таверну, приметил Филипа, выслушал его угрозы и ушел, — но куда?

— Наверное, прошелся к палатке мастера Томаса — убедиться, что купец на месте, занят делами и, скорее всего, задержится еще на некоторое время. Ну а оттуда — назад, в таверну, не упустить Филипа, который так и просился на роль козла отпущения. За пареньком он последовал в рощу и отстал от него, лишь когда понял — тот наверняка проваляется у реки до утра. Затем — снова к палатке бристольского купца и, крадучись, следом за ним, до этого самого места.

— Это все догадки, — заметил Хью.

— Так-то оно так, — отозвался монах, — но уж больно все сходится.

— Получается, он со своей флягой вернулся в предместье и вскоре его находят мертвецки пьяным. Как ты полагаешь, сколько времени могло потребоваться на то, чтобы убить купца, обыскать его и скинуть тело в воду?

— Учитывая, что он должен был незаметно прокрасться за купцом к реке, а потом еще и тайком вернуться в предместье, на это могло уйти не меньше часа из тех двух, которые он якобы потратил на пьянство. Нет, — заявил Кадфаэль, и голос его посуровел, — похоже, в тот вечер он ничего не пил.

— А не он ли заодно забрался и на баржу? Впрочем, нет, это маловероятно: в то время он давал показания у шерифа. Ну, а убийца купца из Шотвика нам известен.

— Один убийца, — промолвил Кадфаэль, — но разве можно отделить одно преступление от другого? Думаю, нет — они взаимосвязаны.

— Ты прав, — ответил Хью после напряженного раздумья. — Так к чему мы пришли? В палатке перчаточника побывали двое. Один из них был уличен, а о другом можно было только догадываться. А вчера один застрелил другого, да еще так умело и хладнокровно… Ладно, — оборвал Берингар свои рассуждения и окинул поляну последним взглядом, — чем строить догадки, лучше поступить как ты предлагал — пойти к дороге и поискать то место, где валялся этот мошенник.

Филип, уже научившийся держать, когда надо, язык за зубами и не встревать в разговор старших, молча последовал за Берингаром и Кадфаэлем через сады и огороды Гайи. Никому из них, впрочем, и в голову не пришло возражать против его присутствия — паренек заслужил право быть в курсе всего. Пристань почти опустела, все большие лодки уплыли, и причалу скоро предстояло быть разобранным на доски и сложенным в хранилище аббатства до следующего лета. А лотки, палатки и козлы, располагавшиеся вдоль предместья, были уже разобраны — их грузили на монастырские подводы и отвозили в обитель. — Тогда, помнится, мы прошли не меньше полпути от сторожки привратника до ярмарочной площади и к тому же сошли с дороги, — заметил Хью. — Свету, правда, было маловато, потому как торговали по большей части окрестные жители, а они приходили только на день. Но это должно быть где-то неподалеку. В тот вечер накануне ярмарки повсюду были установлены палатки, натянуты тенты. Сейчас же все разобрали и приготовили к отправке. Вроде бы и похоже, но не так-то просто найти нужное место.

Поблизости остановилась подвода, двое аббатских служек принялись складывать на нее доски. Кадфаэль наблюдал за тем, как они расчищают площадку.