Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

"She walks into the room as silently as a sunbeam," Mr. Dobbin thought as he saw her passing in and out from her father's room, a cheerful sweetness lighting up her face as she moved to and fro, graceful and noiseless.	"Она входит в комнату тихо, словно солнечный луч", - думал мистер Доббин, наблюдая за Эмилией; ласковая нежность светилась на ее лице, она двигалась бесшумно и грациозно.
When women are brooding over their children, or busied in a sick-room, who has not seen in their faces those sweet angelic beams of love and pity?	Кто не видел на лицах женщин нежного ангельского света любви и сострадания, когда они сидят у колыбели ребенка или хлопочут в комнате больного!
A secret feud of some years' standing was thus healed, and with a tacit reconciliation.	Так утихла тайная вражда, длившаяся несколько лет, и произошло молчаливое примирение.
In these last hours, and touched by her love and goodness, the old man forgot all his grief against her, and wrongs which he and his wife had many a long night debated: how she had given up everything for her boy; how she was careless of her parents in their old age and misfortune, and only thought of the child; how absurdly and foolishly, impiously indeed, she took on when George was removed from her.	В эти последние часы своей жизни старик, растроганный любовью и добротой дочери, забыл все причиненные ею огорчения, все проступки, которые они с женой обсуждали не одну долгую ночь: как Эмилия отказалась от всего ради своего мальчика; как она была невнимательна к престарелым и несчастным родителям и думала только о ребенке; как нелепо и глупо, как неприлично она горевала, когда у нее взяли Джорджи.
Old Sedley forgot these charges as he was making up his last account, and did justice to the gentle and uncomplaining little martyr.	Старый Седли забыл все эти обвинения, подводя свой последний итог, и воздал должное маленькой мученице, кроткой и безответной.
One night when she stole into his room, she found him awake, when the broken old man made his confession.	Однажды ночью, тихонько войдя в комнату больного, Эмилия застала его бодрствующим, и немощный старик сделал дочери признание.
"Oh, Emmy, I've been thinking we were very unkind and unjust to you," he said and put out his cold and feeble hand to her.	- Ох, Эмми! Я все думал, как мы были нехороши и несправедливы к тебе! - сказал он, протягивая ей холодную, слабую руку.
She knelt down and prayed by his bedside, as he did too, having still hold of her hand.	Эмилия опустилась на колени и стала молиться у постели отца, который тоже молился, не выпуская ее руки.
When our turn comes, friend, may we have such company in our prayers!	Друг мой, когда настанет наш черед, дай нам бог, чтобы кто-то так же молился рядом с нами!
Perhaps as he was lying awake then, his life may have passed before him--his early hopeful struggles, his manly successes and prosperity, his downfall in his declining years, and his present helpless condition--no chance of revenge against Fortune, which had had the better of him--neither name nor money to bequeath--a spent-out, bootless life of defeat and disappointment, and the end here!	Быть может, в эту бессонную ночь перед мысленным взором старика проходила вся его жизнь: молодость с ее борьбой и надеждами, успех и богатство в зрелом возрасте, страшная катастрофа, постигшая его на склоне лет, и нынешнее его беспомощное положение. И никаких шансов отомстить судьбе, одолевшей его; нечего завещать - ни имени, ни денег... Даром прожитая, неудавшаяся жизнь, поражения, разочарования - и вот конец!
Which, I wonder, brother reader, is the better lot, to die prosperous and famous, or poor and disappointed?	Что, по-вашему, лучше, брат мой читатель: умереть преуспевающим и знаменитым или бедным и отчаявшимся?