Ярмо Господне (СИ)

Безлюдный обширный двор, или же, скорее, площадь-сквер размером с пару добрых футбольных полей, куда беззвучно приземлился орденский «серафим» — нечто подобное модернизированному аналогу четырнадцатой серии, — так же не показался Филиппу каким-либо необычным и странным. Примерно такой вот разительный контраст между цивилизованной комфортабельностью и окружающей дикой зоной сплошных разрушений он и рассчитывал увидеть.

С четырех сторон площадь впритык ограничивают белые стены зданий в четыре или пять этажей с узкими стрельчатыми витражными и тонированными окнами. Посредине большой овал мраморного бассейна с шестью радужно переливающимися шарами фонтанов.

Куда ни обернись, повсюду аккуратно подстриженные густые кусты, невысокие деревья с плотными кронами, ярко-зеленые ровные ухоженные газоны, коралловые островки цветочных клумб с маленькими водоемами в центре.

Плещет прозрачная вода в глазурованных ручейках-каналах. Кругом чистейшие дорожки и посадочные площадки, вымощенные красной, желтой, белой керамической плиткой…

— …Сверху весь зональный орденский периметр прикрыт голографической маскировочной сетью и ложным радарным изображением, — посчитал уместным пояснить его внимательный сопровождающий. — Настя очень сокрушалась и горевала, потому что восстанавливать и реставрировать здесь было практически нечего.

Я хорошо помню, Фил Олегыч, большую старую липу у вашего подъезда. Жалко, но Настя говорит, от нее остались одни черные головешки, когда она сюда приехала со сквайром Никоном и рыцарем Фердинандом.

Мертвая зона сплошных разрушений захватывает Таракановку и идет до Набережного парка. Здесь же, как видите, охраняемый периметр и закрытый оптический доступ…

«Так-так-так… Видать, теургии отжалели по плешку… на нашу Золотую горку потратились… Сопряжение многомерных реальностей в лучшем духе превосходного доктора Патрика Суончера…»

Обрушившееся на него очевидное будущее Филипп принял спокойно, безропотно, без бесплодной тоски о минувшем. Но ошеломительная разность, сорок лет, врасплох вычтенных из его жизни, тяжко давали о себе знать, едва лишь он попробовал воспринимать глазами и прочими органами чувств обычного человека все, что сейчас ему предъявлено обозримо и веско.

«Почувствуйте органическую разницу, сударь мой рыцарь, между тем, как оно было, и тем, чего тут от него осталось в этаком новоявленном пространстве-времени… Обозревай, не обозревай, но, наверное, деваться вам отсюда некуда, Филипп Олегов Ирнеев и протчая.

Принимай будущее, как оно есть… Сорок лет спустя, из рака ноги…. Тащи и не ропщи на Ярмо Господне…»

Выйдя из «серафима», Филипп и его спутник, не сговариваясь, молча присели на пластиковое покрытие, едва отличимое от самой скамьи из полированного красноватого гранита.

Близоруко прищуривалось солнце, силясь проникнуть сквозь орденские маскировочные покровы и махровые, лохматые тени каштанов. Чирикали вовек вездесущие суматошные воробьи. Чуть слышно журчали неторопливые ручейки и вращающиеся водяные сферы фонтана, разбрасывая алмазные отблески.

В течение немногих, но многозначительных минут оба рыцаря сосредоточенно молчали, взаимно углубившись в медитацию инквизиторов и открытый ментальный контакт.

Так было, и так будет.

«… — Князь Иван Олсуфьев-Рульников-и-Ирнеев, 51 год от роду, 18 лет в рыцарской психофизиологии.

Рыцарь-зелот двенадцатого круга посвящения, клерот Киевского духовного экзархата, региональный всебелоросский инквизитор-исправник. Воздвижен в лике православного витязя.

В продолжение четырех лет апостолический инквизитор-коадьютор благочинного округа сего.

Доктор теологии и орденской истории, бакалавр информационных технологий, магистр боевых искусств.

Двое детей в харизматическом супружестве, сын и дочь…»

«… — Филипп Ирнеев-Бланко-Рейес-и-Альберини, осенью 61 год в календарном солнечном летоисчислении, 20 лет в психофизиологии харизматика. Орденский ранг — рыцарь-зелот шестнадцатого круга посвящения, признанный неформальный адепт в обладании высшими теургическими знаниями и силами.

Харизматик старшего поколения. Иерархического чина и должности в Киевском экзархате днесь не имеет в силу вневременного воздаяния.

Орденским регламентациям и рыцарскому апостольскому предназначению соответствует неизменно.

Магистр прикладной теологии и бакалавр орденской дидактики.

Двое детей в счастливом и устойчивом харизматическом браке: сын Никон и дочь Наталья…»

Принимающий дорогого гостя инквизитор-коадьютор Иоанн первым вышел из углубленной концентрации:

— Отец Филипп, прошу вас оказать мне великую честь и подтвердить благожелательно ритуал аколита, какой я самонадеянно предпринял в ожидании вашего предреченного возвращения в прогрессивное пространство-время.

— Звание аколита благонадежно подтверждаю, рыцарь Иоанн. И тождественно тому своечастное возложение обязанностей вашего прецептора. Разумеется, ежели на то будет изъявлено общее согласие мною глубокоуважаемыми клеротами Восточно-Европейской конгрегации.

— Не извольте беспокоиться, сударь. Ваш аколит далеко не самый мелкий фендрик промеж восточно-европейских клеротов.