Ярополк

Глубокой ночью в опочивальне княгини Ольги благочестивый отец Хрисогон с диаконом и псаломщиком, в присутствии христианина боярина Вышаты, совершил молебен и возвел на киевский престол великого князя Ярополка и супругу его гречанку Александру.

То была тайна горсточки людей, но явь перед Господом Богом, перед Богородицей, перед святым угодником чудотворцем Николаем, защитником Русской земли, перед святой Ольгой, первой русской в небесном нимбе.

Венец для Александры сделали из обычной золотой гривны, но это был венец, освященный молитвой. Слушая отца Хрисогона, княгиня думала о своей судьбе. Предназначалась в жены Цимисхию, убийством приобретшему царьградский пурпур, была невестой Иисуса Христа – и вот жена владыки дикой Руси, страны столь просторной, что князь не знает, где кончаются его владения.

Скашивая глаза, Александра видела, как серьезен ее супруг-отрок, страх усмотрела она в скованности плеч, во взоре, устремленном на свечи.

Ярополку и впрямь было не по себе, думал о завтрашнем действе. Придется кормить истуканов, изменяя Христу, бабушке и собственной душе.

Когда обряд закончился, Ярополк спросил:

– Скажите мне, что такое – княжить?

Старый Вышата удивился вопросу:

– Зачем такое в голове держать? Родился князем, вот и будь князем.

– Я у Бога хочу спросить.

Вышата положил руку на плечо отца Хрисогона:

– Говори же!

Священник смутился:

– Я не Бог, я – служитель.

– Всё ближе нас! Говори, князь ждет! – Вышата суровостью спешил показать Ярополку всесилие княжеского имени.

Отец Хрисогон был человеком зело книжным. Тотчас начал припоминать писания святых отцов:

– Не о царях сказано, но и к царям приложимо. Григорий Богослов, архиепископ Константинопольский, так говорил: «Венцы даются тем, которые подвизались (иначе говоря, поборничали), а не тем, которые сидели вверху. Тем, которые напрягали все силы, а не тем, которые лишены употребления большей части сил».

– Но что такое княжить?! – воскликнул Ярополк.

– Давать людям закон, – твердо ответил священник. – О том и святитель Василий Великий сказывал: «Ежели царская власть есть законное правительство, то очевидно, что и правила, какие дает царь, истинно достойны сего наименования… Тем и отличается злой властелин от царя, что один везде имеет в виду свои выгоды, а другой помышляет о пользе подданных…»

– Но мои подданные поклоняются истуканам. Я должен с ними хитрить, а хитрость – грех.

– Отнюдь! – воскликнул отец Хрисогон, повеселев. – Святитель Василий указал нам два вида хитрости: лукавую и похвальную. Кто ведет свои дела ко вреду других, тот лукав. Злодеяние же есть упражнение во зле. Похвально хитрый, говорит святитель, ищет блага для себя и для других и счастливо избегает всякого вреда… Тебе, князь, нечего страшиться! Господь наделил твое величество даром кротости. А кротость, по писанию святого Ефрема Сирина, есть трекратное блаженство человека.

– Значит, я должен постоянно носить на себе две личины!

– Молись, – сказал отец Хрисогон, опуская глаза перед пристальным взором отрока. – Вот в подкрепление тебе слова Иоанна Златоуста: «Все, прибегающие к Спасителю, пользуются даром и спасаются благодатию. Те же, которые хотят оправдаться законом, лишаются и благодати». Не стремись спасаться собственными силами. Молись, Бог не оставит ни царя, ни раба.

Ярополк подумал и сказал:

– Выходит, князю о своей душе и печаловаться… не годится. Вот оно что такое – княжить.

Отец Хрисогон и боярин Вышата промолчали. У Александры сжалось сердце: не будет счастливым княжение доброго!

Нежила ночью суженого, не помня себя от горькой и такой сладкой любви.

…Разбудили Ярополка до света. Яростные жрецы приволокли на суд десятилетнего отрока. Бедняга в ночь перед великим действом посвящения князя на стол всея Руси не сохранил, не уберег негасимый огонь перед истуканом Перуна.

– Он, избранный из многих, оказался наихудшим! – вопили жрецы. – Он поддался соблазну, позволил сну сморить себя! Священный огонь утрачен.

– Что же я должен сделать? – спросил Ярополк жрецов, но сам знал: виновника покарают смертью.

– Дабы умилосердить грозного, метающего молнии бога, мы принесем отрока в жертву, – сказал главный жрец.

– Идите все к трону на суд, – решил Ярополк, сам же пошел облачаться.

– Что они хотят? – спросила Александра: Ярополка трясло.

– Хотят, чтоб я отдал отрока на закланье Перуну.

– За что?!

– Погасли дрова… Священный огонь погас.

Александра подала супругу воды испить, думала быстро.

– Перед Перуном жгут дубовые дрова… Причина угасшего пламени в дровах…

– В дровах! – согласился Ярополк, но зубы у него стучали.

Всего через несколько минут на троне сидел спокойный, с неподвижным лицом, с глазами, устремленными на подданных, великий князь.

– Дрова сгорели в жертвеннике дотла или ты забыл их поворошить? – спросил Ярополк отрока.

– Я заснул и не поворошил дрова, – ответил обреченный.

– Значит, дрова в жертвеннике были.

– Были, – согласились жрецы. – Милостью Перуна нам удалось раздуть пламя из единого уголька.

– Значит, огонь не возобновляли?

– Перун сего не допустил, – ответил главный жрец.