Ярослав Мудрый

Горячий призыв Ярослава дружина встретила затяжным молчанием. Спору нет, думали воины, надо укреплять дырявое сумежье. Печенег, хоть и побит, но в покое Русь не оставит. Без добычи и года не просидит. Но после тяжелой сечи тащиться под нос к степнякам — не велика радость. Когда зачнут рубить новую крепость, сложа руки не посидишь. День и ночь придется среди градников и землероев крутиться, и не только за ними приглядывать, но и самому за многие дела браться. (Ярослав, пожалуй, первый князь на Руси, который весьма чтит дружинников, кои черной работой не гнушаются. В Ростове сам за топор брался, когда ладьи возводил, да и в кузнях молотом побрякивал).

А с охочими людьми сколь возни? Желающие найдутся. Все южные земли боярам розданы. А число их множится и множится. Подрастают сыновья, отделяются, своей усадьбой норовят кормиться. За каждую пядь земли борьба идет. А земля жирная, не Север, без навоза родит. Воткни оглоблю — телега вырастет. Вот и жмут бояре смердов, пошлинами и оброками давят. А смерд — не холоп и не закуп[313] — шапку оземь. «Буде, боярин, ярмить. Я — человек вольный, не хочу боле на тебя горбатиться. В ратники ухожу!» И уходят. Но до ратника смерду еще, ох, как далеко. И на лошади он сидит охлюпкой, и мечом размахивает, как дубиной, и разных воинских хитростей не ведает. Сколь терпенья надо, чтобы выпестовать из него доброго воина.

А жилье? Да никакого жилья тебе. Долгие месяцы изведаешь в шалаше и зной, и дождь, и стужу. Осенние и зимние степные ветры злы и продирают до костей. Когда еще теплая изба появится!

Тяжела служба на сумежье!

Молчанье затянулось.

Ярослав напряженно вглядывался в задумчивые лица дружинников, и на душе его становилось всё тягостней. Не торопятся воины с ответом. Не легко им оторваться от родных очагов. Кому хочется сидеть под печенегом, жестоким врагом? Осточертели им бесконечные брани, к покою тянет. Силой никого не пошлешь. Дружинник вольно к князю пришел, вольно от князя и уйти может, и никакой приказ, даже просьба, ему не указ. Только по зову сердца. Но молчат дружинники, глаза стыдливо прячут.

Встал из кресел великий князь.

— Понимаю, други. Зову вас не за столы браные, а к степям печенежским, к тяготам ратным. Лихо на сумежье служить, но без оной службы державе не стоять… Сам поеду крепости ставить!

И тут, словно бурливой водой плотину прорвало. Поднялись княжьи мужи и сотники.

— Прости, великий князь, замешкались. Коль будет на то твоя воля, пошли меня на сумежье воеводой, — воскликнул Вышата, самый знатный из княжьих мужей.

А за ним принялись предлагать себя десятники и сотники:

— И нас пошли, великий князь!

— Праведны твои слова. Надо и о державе думать!

Вся дружина поднялась.

У Ярослава отлегло от сердца.

— Спасибо, други. Иного от вас не ожидал. И коль вся дружина согласна, позволю себе отобрать тех, кто не слишком семьей обременен, и кто в сече не пострадал. Ты, славный воевода Вышата, еще от ран худо излечился, а посему оставляю тебя Киев дозирать. Сам же я, как сказал, на Рось поеду.

Вышата заупрямился:

— Раны мне не помеха, как на собаке затянутся. А вот тебе, князь, ехать под печенега не резон. О державных делах толкуешь, а сам надумал к орде податься. Под копьем и стрелой степняка державу не крепят. Государю надлежит в стольном граде быть и покойно о строении Руси думать.

— Где государю быть — мне самому решать, воевода, — веско произнес Ярослав. — Свои слова я никогда на попятную не брал и впредь брать не намерен.

О том дружине было давно известно, но сегодняшние слова Ярослава показались воинам дерзкими и опрометчивыми.

— В народе говорят: волков бояться — в лес не ходить. Ныне печенег зализывает раны. Орда распущена по кочевьям. Самое время и старые крепости осмотреть и новые ставить… Могута! Немешкотно разошли посыльных за охочими людьми, а ты, боярин Озарка, снаряжай плотничьи артели.

Могута и Озарка на совете дружины не потому отмалчивались, что у них, как и у других княжьих мужей, не было желания покидать Киев, а потому, что великий князь приказал им воздержаться от речей, ибо они, «ближние», всегда готовы поддержать Ярослава. Князь же хотел изведать мнение остальных дружинников. И, слава Богу, что дружина опомнилась.

* * *

Шесть недель пробыл Ярослав на южном порубежье. Осмотрел крепости, поставленные по указу Владимира Святославича на берегах Стугны, Сулы, Трубежа, Остра и Десны, и остался недоволен. Некоторые из них обветшали, земляные валы осели, водяные рвы обмелели. Пришлось сместить в таких крепостях воевод. Новых же сурово предварил:

— Подновить! А кто того не исполнит, строгий спрос учиню.

Дотошно осматривал Ярослав и места для новых крепостей. Вкупе с градниками выбирал удобные излучины Роси и неприступные крутояры.

Поездка на сумежье оказалась оправданной. Возвращаясь в Киев, Ярослав удовлетворенно думал:

«Печенегам нужен целый год, дабы после лютой сечи оправиться от разгрома. Но через год перед ними предстанет свежая преграда, кою им уже не одолеть».

По реке Рось поднялись новые крепости — Юрьев, Торческ, Треполь, Корсунь и другие.