Ярослав Мудрый

Убийцы зажгли огонь. Дрожащее пламя осветило два трупа. На полу лежал молодой черноволосый воин, преданнейший отрок Бориса Георгий Угрин, а на постели навзничь — сам князь.

— Ты прав, Еловит, — проговорил Путята. — Незадача нам с этим делом. Уж моя ли рука не верна? С самого раннего детства меня всегда хвалили за меткость руки; никто лучше меня не убивал кур, поросят, а потом телят и коров. Когда дошло время до людишек, то и они после первого моего удара дух испускали. А тут посмотри: ведь князь-то жив.

— И впрямь жив, — боязливо и вместе радостно ответил Еловит. — Знаешь, Путята, не добивай его. Отвезем его к великому князю, пусть уж он сам рассудит; может, еще и смягчится его сердце и не захочет он брать Каинова греха на душу.

— Ну что ж, завернем его во что-нибудь, да и в обратный путь к Святополку.

Еловит стал торопливо искать, во что бы завернуть князя. Одеяло было все залито кровью. Еловит оторвал часть холста, из которого сделан был шатер, и бережно завернул Бориса. Путята между тем обшаривал шатер, все найденные драгоценные вещи прятал в карман. Уходя, он заметил на темной шее убитого отрока что-то блестящее.

— Золотая гривна, — пробормотал он, — вот бы и забыл. — Он дернул за кожаный ремень, в который была продета гривна, но ремень не рвался и через голову не снимался. Сильным взмахом кинжала отделил Путята голову от туловища, и гривна с ремешком остались у него в руках. — Ну, мое дело покончено, — вытирая забрызганные кровью руки и лицо, сказал Путята, — теперь едем.

Едва живого князя вынесли из шатра, и Путята с товарищами тронулись в спешный обратный путь. Всю дорогу Еловит заботливо оберегал раненого, но старания его оказались напрасны: Святополк, узнав о том, что брат его еще жив, немедленно приказал своим воинам добить его, что и было исполнено. Убив Бориса, Святополк приказал убить еще нескольких верных его отроков. Из их числа Моисею Угрину благодаря ночной тьме удалось счастливо избегнуть смерти.

VIII

Было раннее утро последнего июльского дня. Туман еще висел над рекою Волховом, хотя солнце уже золотило верхушки новгородских церквей. В это время к красивому боярскому деревянному терему, стоявшему почти на самом берегу речки, подошел крепкий и рослый старик с гуслями за плечами, с сумой на боку и длинным посохом. Собаки подняли лай, но старик ласково заговорил с ними, и собаки, завиляв хвостами, утихли.

К старику подошел один из холопов.

— А, это ты, Григорий, — проговорил он. — Откуда так рано?

— Далече был, издалека иду, принес вести важные, — ответил гусляр. — А боярин спит еще?

— Боярин спит, боярыня тоже, а боярышни только что вышли птицу кормить.

— Так веди меня к ним.

Боярышни с радостью бросились к Григорию.

— Здравствуй, старик… Здравствуй, Григорий!

— Здравствуйте, боярышни. Родители еще почивают?

— Почивают. Ты, пока они почивают, сыграл бы нам на гуслях да спел.

— Теперь не до игры и не до песен. Сходил бы кто в хоромы да приказал поскорей доложить боярину о моем приходе; может, он уж проснулся… Больно уж весть принес важную…

Одна из сестер пошла в терем, а остальные стали спрашивать старика, какую такую важную весть он принес.

— Великий князь Владимир Красное Солнышко преставился, — отвечал он, — и сидит теперь в Киеве на великом столе Святополк…

Вскоре в одном из оконцев терема показалась голова боярина Скалы, того самого, которого Ярослав посылал в Киев к отцу с поздравлениями на светлый праздник.

— Старче Григорий, добро пожаловать! — крикнул он приветливым голосом.

Войдя в хоромы и поздоровавшись с боярином и боярыней, Григорий сказал им:

— Ведомо ли вам, что закатилось солнце красное земли русской, что не стало великого князя Владимира свет Святославича?

— С нами Бог! — ответили испуганно враз боярин с боярыней.

— Да верно ли ты говоришь? — продолжал Скала. — Были ведь вести у нашего князя Ярослава от княжны.

Предславы, да и у меня от Илариона, что здоровье великого князя поправляется…

— Поправлялось, это правда, — ответил Григорий, — но потом сразу великий князь занемог, и утром 15 июля Господь Бог призвал его к себе. Вам, боярин и боярыня, ведом, конечно, старец Андрей-гусельщик, которого народ зовет вещим.

— Конечно, — ответил боярин.

— Человек верный, — продолжал Григорий, — от него-то я и получил весть… Да, вероятно, сейчас прискачут в Новгород гонцы от Предславы, — добавил он.

— И откуда ты все это знаешь, умный человек? — удивилась боярыня.