Ярослав Мудрый

Первую из названных должностей во времена Ярослава занимал человек далеко не заурядный. Достаточно сказать, что епископ Иоаким Корсунянин бессменно возглавлял Новгородскую церковь в течение первых сорока двух лет ее существования. Он был поставлен на кафедру, вероятно, в 989 или 990 году и пребывал на ней вплоть до своей смерти в 1030 году14 Епископ Иоаким, по-видимому, с самого начала - то есть еще до появления здесь Ярослава - пренебрег Городищем и избрал для своего поселения небольшой, естественно защищенный островок на «Софийской» стороне Новгорода, образованный двумя рукавами впадающего в Волхов ручья. Помимо собственных хором владыки, здесь был поставлен храм святых Иоакима и Анны, который позднейшие новгородские летописи называют первым каменным храмом Новгорода. Владычный двор имел укрепления; как полагают исследователи, именно они стали ядром будущих укреплений всего Новгорода15. Здесь же, вблизи владычного двора, находился деревянный собор Святой Софии. Новгородские летописцы восторженно отзываются о нем как о «Честно устроенной и украшенной» церкви, имевшей 13 «верхов», то есть глав16. Эта деревянная церковь, сгоревшая в 40-е годы XI века, явилась предшественницей будущего каменного Софийского собора, которому суетно было на века стать символом и олицетворением средневекового Новгорода.

Грек Иоаким прибыл на Русь в свите князя Владимира Святославича после победоносного завершения Корсунского похода Владимир, несомненно, хорошо знал его. Тесные, скорее всего дружеские, узы не могли не связывать епископа Иоакима с другим знаменитым корсунянином - Анастасом «Десятинным», одним из ближайших сподвижников князя Владимира и вероятным настоятелем Киевской Десятинной церкви. В свою очередь, Анастас Корсунянин пользовался, по-видимому, безграничным доверием Владимира Святославича: именно ему князь поручил церковную десятину. В ведении Анастаса находились как сбор десятой части всего княжеского «имения», так и распределение средств по киевским и прочим русским церквам и епископиям. Скорее всего, Анастас был приставлен и к сокровищнице Владимира: во всяком случае, мы увидим его в качестве блюстителя княжеского добра в событиях 1018 года, когда Анастас перейдет на службу к захватившему Киев польском князю Болеславу.

Возможно, что Иоаким и Анастас переписывались друг с другом. А если так, то новгородский епископ имел прямой доступ к одному из самых могущественных людей того времени. Каждый шаг Ярослава в Новгороде становился известен в Киеве и Берестовом и мог истолковываться в нужном для Иоакима свете.

Одним из наиболее мнительных новгородских бояр при князе Ярославе Владимировиче был Константин Добрынич (или Коснятин, как называют его Летописцы) - сын знаменитого Добрыни, дяди и «кормильца» Владимира, некогда руководившего едва ли не каждым шагом своего питомца. Владимир отправил Добрыню в Новгород вскоре после своего вокняжения в Киеве в 978 году. Если учесть, что Добрыня и до этого, в годы княжения в Новгороде малолетнего Владимира, по существу единолично управлял городом, то не трудно понять, каким авторитетом пользовались здесь и он сам, и, впоследствии, его сын.

Когда Добрыня умер, неизвестно. Летописи в последний раз упоминают о нем в связи с крещением Новгорода и Ростовской земли в начале 90-х годов Х века17 Если Добрыня бы жив во время княжения в Новгороде старшего сына Владимира Вышеслава, то, вероятно, он выполнял при нем роль «кормильца» и наставника, как некогда при его отце Владимире. Но при Ярославе его, кажется, уже не было в живых. После своего ухода в Киев в 1016 году Ярослав посадит на посадничество его сына Константина18 Очевидно, что и в предыдущие годы Константин играл в городе весьма заметную роль. В том, что это был человек решительный и волевой, умевший настоять на своем, нам еще предстоит убедиться. Помимо всего прочего, Константин приходился Ярославу двоюродным дядей по отцовской линии, а значит, мог смотреть на него едва ли не как на младшего или, по крайней мере, равного себе. Вероятно, такое отношение сильно раздражало Ярослава; впоследствии неприязнь 'выплеснется наружу, и дело закончится трагической развязкой.

О составе двора самого Ярослава нам сказать практически нечего. Мы уже упоминали имя «кормильца» князя - некоего Буды. В отличие от Константина Добрынича он был предан лично новгородскому князю, и Ярослав вполне мог положиться на его верность. Но Буды едва ли принадлежал к числу людей талантливых или, по крайней мере, удачливых во всех своих предприятиях. Утверждая в городе свою власть, Ярослав должен был надеяться прежде всего на самого себя, да еще, наверное, на наемников-варягов, коих в его дружине становилось все больше. «У конунга Ярицлейва всегда было много норвежцев и шведов» - такую характеристику дают князю Ярославу Владимировичу скандинавские саги, в которых он, как мы увидим, будет играть весьма заметную роль19.