Ярослав Мудрый

Можно усомниться и в том, что Святополк первым начал военные действия против Ярослава. Во всяком случае, решающее сражение между князьями произошло на Днепре, близ Любеча, то есть в землях Южной, а не Северной Руси. Русские летописи в этом смысле единодушны: все они утверждают, что именно Ярослав «поиде на Святополка». В уста Ярославу летописцы вкладывают грозные слова осуждения князя-братоубийцы: «Не я начал избивать братию, но он; да будет Бог мстителем за кровь братии моей, потому что без вины пролил [тот] кровь Борисову и Глебову праведную. Или же и мне то же сделает? Но суди меня, Господи, по правде, да скончается злоба грешного!»11. Разумеется, это слова летописца, а не князя, и навеяны они последующим восприятием войны Ярослава со Святополком как отмщения Окаянному за кровь святых мучеников. Однако в известной степени они верно передают суть дела: Ярослав выступал мстителем за своих братьев и, следовательно, имел моральное преимущества в войне.

Можно предполагать, что войско Ярослава выступило из Новгорода на исходе лета 1016 года. В качестве княжеского посадника (наместника) в городе остался Константин Добрынич12, которому князь, очевидно, пока еще полностью доверял. Ярослав двигался обычным путем - тем самым, по которому издавна плыли к Киеву новгородские князья: сначала Аскольд с Диром, затем Олег и, наконец, отец Ярослава Владимир. Большая часть дружины следовала по реке на ладьях (в «насадах»).

Так же, как в свое время Владимир, воевавший со своим братом Ярополком, Ярослав не мог обойти владений полоцкого князя. Союз с племянником, Брячиславом Полоцким, был крайне выгоден ему, и можно предположить, что новгородский князь попытался вступить с Брячиславом в союзнические отношения или, по крайней мере, заручиться его нейтралитетом в предстоящей войне. Последнее, по всей видимости, ему удалось: Брячислав не стал вмешиваться в конфликт между ним и Святополком.

В свою очередь, готовился к войне и Святополк Киевский, также искавший себе новых союзников. Он сумел привлечь в свое войско кочевников-печенегов, что, вне всяких сомнений, во много раз увеличило его силы. Услышав о выступлении Ярослава, рассказывает летописец, Святополк «Пристроил (собрал, организовал. - А. К.) без числа воинов, Русь и печенегов, и выступил против него к Любечу»13 Русь - в данном случае, киевляне и ратники из других южнорусских поднепровских городов. Очевидно, все они поддерживали Святополка. Вошли в его дружину и волыняне и, наверное, дреговичи-туровцы, прежние поданные князя14.

Нередко считают, что Святополк завязал приятельские отношения с печенегами еще при жизни Владимира, когда якобы был направлен к ним в качестве заложника во время краткого перемирия между Русью и Степью. Но это совсем не обязательно. У Святополка и без того имелась возможность вступить в союз с одной из печенежских «фем» (как называли отдельные, политически самостоятельные печенежские орды византийцы): как мы помним, давние тесные связи с печенегами поддерживал его тесть Болеслав Польский. Кроме того, если Святополк сознательно провозглашал себя наследником своего настоящего отца, Ярополка, то он должен был позаботиться и о восстановлении русско-печенежского союза, который существовал при его отце.

Любеч, располагавшийся к северу от Киева, выше по течению Днепра, на его левом берегу, был одной из важнейших крепостей в системе обороны Киевской земли. Лишь овладев им, Ярослав мог двигаться дальше. Спустившись по Днепру, Ярослав не рискнул высаживаться на левый, занятый войсками Святополка берег и остановился на правом. Святополк встал «об он пол Днепра» (то есть «по ту сторону Днепра»), а Ярослав - «Об сю» (то есть «по эту»), свидетельствует летописец. Если это киевский летописец и если мы правильно понимаем его слова, то перед нами удивительная ситуация: Ярослав оказался ближе к Киеву, чем сам Святополк, а обе рати разделял Днепр, права, не столь широкий возе Любеча, как возе Киева. Впрочем, в распоряжении Ярослава и Святополка имелись речные суда, что значительно облегчало переправу. Двигаться к Киеву, имея за спиной громадную рать, новгородский князь, по-видимому, не решился. Оставалось выжидать, маневрировать, искать удобного случая для нанесения разящего удара.