Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Шугра хорошо знает все обереги: он прожил долгую жизнь и скоро отойдет в иной мир. Его тело, потеряв силу, стало немощным, ноги едва передвигаются.

Обойдя святилище, Шугра надевает на посох железный наконечник и подходит к костру. Надо пошевелить красные уголья и кинуть в них очередную охапку дров, и только после этого вновь сесть на чурбак.

Шугре нужен отдых. Он опирается обеими узловатыми, одряхлевшими руками на посох и закрывает усталые глаза.

Задумчивая, комолая луна выплывает из туч и высвечивает согбенную фигуру волхва с косматой серебряной бородой.

Нет, волхв не дремлет, бдит, но в закрытых очах его всплывают живые, радостные картины молодости. О, боги, как они были прекрасны!..

Ранним утром один из волхвов разбудил Сиворга.

— Нарушен древнейший обычай, верховный жрец!

— Что приключилось? — встревоженным голосом вопросил старейшина.

— Шугра уснул у бога Велеса. Вечный огонь погас.

— Что-о-о? — поразился Сиворг. — Быть того не может. Повтори!

— Вечный огонь погас.

Старейшина впервые испугался: случилась страшная беда. Многие годы неугасимый огонь пылал у священного капища, защищая племя Медвежьего селища.

Волхвы и посельники давно уверовали, что пока горит вечный огонь, племени ничего не угрожает, ибо оно находится под покровительством Световида и Велеса.

И вот священный огонь угас.

Взбудораженный старейшина, торопливо облачаясь в одежду верховного жреца, властно приказал:

— Немедленно поднимай к капищу племя!

Вскоре все посельники Медвежьего угла сбежались к Велесу. Лица у всех были встревоженными: произошла непоправимая беда.

Побледневший и перепуганный Шугра, попытался, было, раздуть остывшие уголья, но его остановил жесткий голос Сиворга:

— Прочь!

Поникший Шугра упал на колени, обратившись жалким, понурым лицом к идолу.

— Прости меня, бог Велес. Меня подвела старость. Я…

— Замолчи, Шугра! — прервал убитого горем волхва верховный жрец.

Сиворг, как того требовал обычай, опираясь на посох (вождя племени в последнее время одолевал недуг), обошел капище, помолился, а затем обратился к племени:

— От Шугры отвернулись боги, и он погрузил наше селище во мрак. Но сможем ли мы жить без священного огня?

— Не сможем, вождь!

— Мы погибнем!

— Упроси богов возродить вечный огонь!

Сиворг ступил к погасшему костру.

— Взмолитесь! Все взмолитесь!

Посельники упали на колени, а старейшина принялся разгребать руками седой, еще теплый пепел. Он верил (наверняка знал!), что отыщет не успевший потухнуть уголек. В широком рукаве его были припрятаны лоскуты сухой тонкой бересты.

А племя неистово молилось. И вдруг — чудо свершилось! — над черными угольями взметнулся огонек. Священный огонек!

Довольный Сиворг поднялся. Боги услышали «его молитву».

— Слава верховному жрецу! — радостно воскликнуло племя, и распростерлось перед вождем ниц.

Как долго ждал Сиворг этой желанной, торжественной минуты! Отныне его будут почитать как бога.

Племя будет лежать до тех пор, пока вождь не соизволит поднять его на ноги.

Насладившись своим величием, верховный жрец повелел:

— Встаньте, соплеменники!.. Что мне делать с Шугрой?

— Наказать обычаем!

Обычай был жесток. Вначале жрецы должны исключить провинившегося Шугру из волхвов, а затем принести его в жертву Велесу.

Ночью, при свете задумчивой, комолой луны, подле святилища запылал огромный костер.

Шугру должны были довести до огня волхвы, но старец сам шагнул в жаркое пламя…

Глава 34 И ПОДНЯЛСЯ ГРАД НАД ВОЛГОЙ!

Человек в короткой звериной шкуре стрелой летел к жилищу верховного жреца.

Тот сидел у очага и ждал, когда женщины сварят в котле оленье мясо.

— Беда, вождь! По Которосли плывут ладьи. Их много. Двадцать! На передней — стяг Ярослава.

Соплеменник специально был послан Сиворгом на Которосль, дабы тот, под видом рыбака, сидел на челне и следил за рекой.

Вождь после набега на ростовские села опасался появления на Которосли войска князя Ярослава. А всему виной — Урак.

Он воспользовался затяжным недугом Сиворга и уже начал мнить себя вождем племени. Ему и его ратовникам надоело без дела сидеть в Медвежьем углу и он, не спросясь верховного жреца, подбил племя, привыкшее к разбою, к нападению на две купеческие ладьи и ростовские поселения на Которосли.

Избавившись от недуга, Сиворг не слишком-то и прогневался на Урака. Племя давно уже находилось без крупной добычи и давно косо поглядывало на верховного жреца, кой, по настоянию Ярослава, запретил всякие грабежи.

— Мы — вольные люди и не хотим быть под рукой какого-то Ярослава. Мы будем жить так, как и раньше жили, — поговаривали жители селища.

Настроение племени было известно Сиворгу. Он и поддерживал его и в тоже время осуждал. Воля — дороже всего. Ярослав же накинул на племя оковы. Но Медвежий угол никогда в железах не ходил. Гордое и сильное племя не желает жить по законам Ярослава, и вот оно вновь показало свои зубы.