Ярослав Мудрый

– Новгород ни под кого не встанет, он сам любого под себя подомнет. Сколько лет с ним киевские князья силой борются, а верх взять не могут. Зачем тебе Новгород?

Кулак Мстислава сжался, черные глаза блеснули бешенством.

– Мне сказывали, что и без Новгорода выход в Варяжское море есть! И этому городу доступ перекрыть можно, ежели с умом сесть.

– Э-е-ех! – с досадой махнул рукой Интей. Ему хотелось возразить, что это слишком далеко, что князь Святослав погиб, оставшись без поддержки слишком вдали от дома, но Мстислав сам хмыкнул:

– Но это потом, слишком далеко. Сейчас хочу сесть в центре будущего княжества, чтоб на одинаковом расстоянии и от севера, и от ромеев.

– Но Киев вон ворота открывать не спешит. Никому не верят, с них и Болеслава хватит. Силой брать станешь?

Некоторое время князь молча смотрел на киевские стены, чуть прищурив глаза и задумчиво покусывая губу, потом вдруг резко повернулся к советчику, взгляд блеснул насмешкой:

– Чернигов недалеко?

– Недалеко…

– Там сяду! – Рука разрубила воздух, словно отсекая все сомнения разом. – Чернигов стольным градом новой Руси станет, Киев себя запятнал. Отправь в Чернигов гонца – предупредить. Пусть передаст, что с миром иду, и про столицу тоже, чтоб и эти с перепугу ворота не закрыли.

Интей мысленно ахнул: ай да князь! А еще твердят, что у него одна дружина на уме. Нет, Мстислав, как его дед, любит воевать, но и умеет думать как хороший правитель. Хитрый правитель. Прав он, Чернигов давно Киевом обижен, воевать сам не решится, но под руку сильного князя всегда встанет. И над Киевом угрозой висеть будет. Ай да Мстислав!

Весь оставшийся день, отправляя гонцов в Чернигов, занимаясь другими делами, Интей размышлял о задумке Мстислава. Чернигов особо обижен после убийства их князя Кальдимара наемником киевского князя Владимира. Может, Владимир и был ни при чем, но обиды это не уменьшило. И соперничество есть, Чернигов за Киевом – словно младшая невестка за старшей, вечно позади и вся вина на ней. Только неужто снова между русами война будет? Плохо, что молодые князья за власть меж собой свои народы сталкивают.

Плохо это, но Мстиславу Тмутаракань давно мала, а касожским князем становиться не хочет. Что пересилит – дедова кровь или бабкина и материнская? Подумал и понял, что дедова. Русич он, хотя степную горечь полыни с молоком матери впитал. Пока сидел Мстислав в Степи, дышал воздухом, напоенным степными травами, Киев и остальная Русь были для него что Царьград с ромеями, хоть и свое, а где-то там за лесами, за долами.

Но стоило испить родниковой водицы да услышать птичий перепев в лесу, как все древнее всколыхнулось внутри. Теперь про степь и не вспоминает, кумыс против родниковой водицы поблек. Не один князь, многие дружинники так, родились и выросли в Тмутаракани, а киевский лес таким родным показался, словно всю жизнь только его и знали.

Сам Интей, напротив, страстно жаждал вернуться в родную Степь. Каждому свое, вздохнул советник, но если князь и в самом деле останется в Чернигове, то Интей попросится обратно в Тмутаракань, там тоже надо кому-то править. Пусть не наместником, он до власти не жадный, но хотя бы таким же советником.

Но сначала предстояло посадить самого Мстислава в Чернигове…

Чернигов ворота не просто открыл, но и встретил Мстислава как своего князя, которого давно жаждал. И их новый князь был столь же родовит, как и киевский. Но главное – он пообещал сделать Чернигов новой столицей! Северяне поверили.

Мстислав прекрасно понимал, что похода на Киев Ярослав ему не простит. По-хорошему после отказа Тмутараканского князя взять один только Муром у них не получалось. Оставалось только либо с позором убраться восвояси, либо биться не за Киев, конечно, гордый Мстислав поклялся больше не подходить к его стенам, но хотя бы за Чернигов.

Конечно, Мстислав выбрал второе, а потому принялся спешно собирать ополчение. В Чернигове было заметно оживление, туда прибывали новые отряды со всей округи. Молодой тмутараканский, а теперь черниговский князь всем нравился. И то – строен, горяч, телом крепок, глаза большие, лицо румяное… Но главное – чувствовалось, что рать любит и киевского князя нисколько не боится.

Ингигерд, услышав какое-то беспокойство на дворе, встрепенулась: неужели Ярослав вернулся? Жестом отправила девку глянуть в окно, а пока та выполняла, быстро провела руками по платью, по волосам – проверить, не выбились ли из-под головного убора.

– Ну, что там?

Девка недоуменно пожала плечами:

– Не пойму я, вроде один какой приехал…

Договорить не успела, пришлось догонять княгиню, уже мчавшуюся в гридницу. Ингигерд всегда двигалась стремительно, а тут вообще летела пущенной стрелой, попадавшиеся по дороге едва успевали отскакивать, испуганно таращась.

Княжий терем в Ракоме не слишком велик, но построен ладно. Гридница, как и везде, внизу. Гонец был забрызган грязью и покрыт пылью, видно, мчался во весь опор. Услышав перестук каблуков по лестнице, поднял голову, чуть склонился, увидев княгиню.

– Что?! Что с князем?!

Парень растерялся:

– Не, я из Киева, к князю Ярославу…

– А он сам где?