Ярослава. Ворожея (СИ)

Свят поначалу гладил Зарину по спине просто так, чтоб успокоить девку. И сам не заметил, как ладонь осталась на теле Заринки, когда та уже уснула.

Теплая, с мягкими изгибами, Зара казалась ему такой близкой, что хотелось не просто прикоснуться - обнять. Но Свят тут же выругал себя за такое. Не дело это. Вот и поцелуй был, а нынче что? Стыдно в глаза глядеть. А им еще путь долгий вместе держать.

Однако ж Святу было так тепло и хорошо в тот миг, что он позволил себе лечь рядом с подругой. Не для того, чтобы заснуть. Просто усталость от двух бессонных ночей клонила голову, да тупая боль в плечах требовала покоя. Вот он и прилег.

Не заметил даже, как уснул, обняв Заринку. И ведь давал себе отчет, что вот он, охотник опытный, должен вахту нести. А рядом с нею стало не просто тепло - на душе растеклось что-то такое светлое, что ослепило его на миг, а затем и утянуло в сон.

Просыпался он тяжко. Усталость держала в оковах крепко, а ему было покойно да уютно. И сил не хватало противиться этой неге. Вот ведь с девками всегда так!

Но что-то упорно дергало его за штанину, и от этого охотник раздражался. Это ж надо: только заснул, как тут...

- Тятька, - сквозь сон доносился тоненький голосок, который звал все громче, а штанина ходила все сильнее, - тятька!

Свят вскочил. Огляделся. Выругался тихо, но так лихо, что самому стало стыдно. А дитя, что дергало его за холстину, и вовсе напугалось.

Малец. Это его, помнится, сородичи юродивым считали. А Заринка вот полюбила сразу - старостин сын видел это. И за все дни пути он привык верить подруге. Значится, не юродивое дитя - другое. Не похожее что на тятьку родного, купца предприимчивого, что на братьев-балбесов. Оттого и нелюбимое...

- Чего тебе? - Тихо спросил Свят, укрывая тревожно спящую Зарку от чужих глаз. - Случилось что?

Малец жался к печи, видимо, продрогнув. И охотник уразумел: вокруг, и правда, стало прохладнее. Изморозь ползла не просто по крошечному окну у самой крыши избы. Она, словно живая, перебиралась что на стены, что на пол. И все ближе подбиралась к печи. А за окном, не смотря на явный полдень, - Свят понимал это точно, он не мог так долго спать, - стояла кромешная тьма. Все выло кругом. Кричало. И вопли стихийные пугали мальца:

- Слышишь? - Говорил тот. - Лес поначалу безмолвным был. Затаившимся. А тепериче... не отвечает. Молчит. И голосов егоных мне не разобрать. Все вой ветра да крики вьюги.

Дитя боязливо жалось к печи, стараясь казаться храбрее, но выступавшие на глазах слезы выдавали страх.