Ярость

Если бы в этот самый момент кто-либо прокричал что-нибудь мелодраматическое вроде: Господи, он сейчас нас всех перестреляет! — наверное, на том бы все и закончилось. Они рванули бы к двери как бараны, а кто-нибудь из самых агрессивных, скажем, Дик Кин, хватил бы меня учебником алгебры по голове, заслужив тем самым ключ от города и звание «Гражданин года» с соответствующим вознаграждением.

Но никто не произнес ни слова. Они все сидели остолбенев, не отрывая от меня глаз, словно я пообещал им пропуск в автокино Плейсервилла на ближайшую пятницу.

Я захлопнул дверь класса, направился к большому учительскому столу, сел. Ноги меня не держали. Если б я не сел, то упал бы на пол. Мне пришлось отодвинуть ноги миссис Андервуд, чтобы просунуть свои в зазор между тумбами. Револьвер я положил на стол, закрыл ее учебник алгебры, водрузил его на стопку других, аккуратно сложенных на углу.

Вот тут-то Ирма Бейтс пронзительно закричала, словно молодой индюк, которому сворачивают шею накануне Дня благодарения. Слишком поздно. Сидящие в классе воспользовались паузой, чтобы подумать о жизни и смерти. Ее никто не поддержал, и она замолчала, пристыженная: негоже кричать во время урока, каким бы веским ни казался повод. Кто-то откашлялся. Кто-то хмыкнул. И тут же Джон Дейно — Свин выскользнул из-за стола и повалился в проход, лишившись чувств.

Остальные таращились на меня.

— Это у него от перевозбуждения, — пояснил я.

В коридоре послышались шаги. Кто-то кого-то спрашивал, не взорвалось ли чего в химической лаборатории. Кто-то ответил, что не знает, и тут же завыла пожарная тревога. Половина сидящих в классе автоматически поднялись.

— Все в порядке, — успокоил их я. — Горит всего лишь мой шкафчик. Я его и поджег. Садитесь.

Те, кто поднялся, послушно сели. Я посмотрел на Сандру Кросс. Она сидела в третьем ряду, за четвертым столом, и на ее лице не читалось испуга. Выглядела она так же, как и всегда. Сексапильной Хорошей Девочкой.

Школьники потянулись на лужайку. Я видел, как они вылезают через окна. Бельчонок, конечно, смотался. Белки не любят суеты.

Дверь распахнулась, я схватился за револьвер. В класс всунулась голова мистера Вэнса.

— Пожарная тревога, — объявил он. — Всем… Где миссис Андервуд?

— Вон, — бросил я.

Он уставился на меня. Упитанный мужчина с короткой стрижкой. Только стригли его, похоже, садовыми ножницами.

— Что? Что ты сказал?

— Вон. — Я выстрелил в него и промахнулся. Пуля расщепила дверной косяк.

— Господи, — выдохнул кто-то в среднем ряду.

Мистер Вэнс не понимал, что происходит. Не думаю, чтобы кто-нибудь понимал. Мне вспомнилась статья о последнем сильном землетрясении в Калифорнии. Речь шла о женщине, которая металась из комнаты в комнату, когда дом ходил ходуном, и кричала мужу, чтобы тот выключил вентилятор.

Мистер Вэнс решил вернуться в исходную точку:

— В здании пожар. Пожалуйста…

— У Чарли револьвер, — пробубнил Майк Гейвин, буднично так, словно сообщал прогноз погоды.

— Я думаю, вам лучше…

Он не смог договорить, поскольку вторая пуля угодила ему в горло. Кровь брызнула во все стороны, словно вода, когда бросаешь в пруд камень. Он отступил в коридор, схватился за шею и упал.

Вновь закричала Ирма Бейтс, и опять ее не поддержали. Если б кричала Кэрол Гранджер, одна бы она не осталась, а вот составлять компанию бедной Ирме никому не хотелось. У нее и парня-то не было. Кроме того, все смотрели на мистера Вэнса, руки которого все медленнее царапали пол.

— Тед, — обратился я к Теду Джонсу, который сидел у самой двери. — Закрой дверь и запри ее.

— И что это ты придумал? — спросил Тед. В его взгляде читались испуг и осуждение.

— Детали еще не проработаны, — ответил я. — А пока закрой дверь и запри ее, хорошо?

— Горит шкафчик! — донесся из коридора чей-то крик. — Эй, у Пита Вэнса сердечный приступ! Принесите воды! Принесите…

Тед Джонс поднялся, закрыл дверь, запер. Высокий, в вареных джинсах, армейской рубашке с накладными карманами. Клевый парень. Я им всегда восхищался, хотя среди моих друзей он не числился. Ездил он на «мустанге» модели прошлого года, подаренном отцом, и всегда парковался где положено. Прическу предпочитал консервативную, и, готов спорить, именно его физиономию пыталась представить себе Ирма Бейтс, когда глубокой ночью вытаскивала из холодильника огурец. С его чисто американскими именем и фамилией, Тед Джонс, он и выглядел стопроцентным американцем. Отец его был вице-президентом Плейсервиллского банка.

— Что теперь? — спросил Хэрмон Джексон. В его голосе слышалось недоумение.

— Гм-м. — Я вернул револьвер на стол. — Думаю, кому-нибудь пора привести в чувство Свина. Он испачкает рубашку. То есть она станет еще грязнее.

Сара Пастерн истерически захихикала и зажала рот рукой. Джордж Йенник, который сидел по другую сторону прохода от Свина, склонился над ним, начал похлопывать по щекам. Свин застонал, открыл глаза, закатил их, пробурчал:

— Он застрелил Книжные Мешки.