Ярость

Все эмоции Шацкий отпихнул куда-то в подсознание. Он сконцентрировался на том, чтобы представить сцену в самых различных вариантах. Где-то там же имелись следы, улики, доказательства. От того, какие вопросы задаст сейчас, будет зависеть многое.

— Известно ли нам, где это было? Ванна? Заводской ковш? Бетонированный подвал?

Ягелло погасила свет. Жалюзи задвигать не было смысла, пополуденные часы в ноябрьском Ольштыне были темнее, чем июньской ночью.

— Поглядите на кости в ультрафиолетовом излучении.

Ассистентка включила переносное устройство.

Череп и пальцы на руках и ногах, а так же колени засияли голубым светом, как будто их покрыли флуоресцентной краской.

— Это кровь? — спросил Шацкий; подобного рода картинки он неоднократно видел на местах преступлений.

— Не в этот раз, все органические следы были вытравлены щелочью. Кровь на месте преступления светится в ультрафиолете, потому что содержит гемоглобин, а гемоглобин содержит железо. Эти же следы свидетельствуют о том, что покойник был замкнут в каком-то стальном или, к примеру, в чугунном резервуаре. Что кажется логическим выбором. Щелочь не взаимодействует с железом, опять же, фрагмент трубы легко перенести или убрать. Бетонированный подвал был бы местом преступления, которое невозможно было бы убрать.

Шацкий заставил себя увидеть эту картину со всеми подробностями. Старый сарай в оставшемся еще от немцев хозяйстве, возможно, бывший пегееровский[45] склад или разрушенная мельница посреди леса. Отрезок старой чугунной трубы диаметром в несколько десятков сантиметров и длиной в пару метров. Один конец заварен.

— И как это произошло, по-вашему? Кто-то залил раствор в резервуар с покойником?

Ягелло отрицательно покачала головой. Было видно, что, в отличие от Шацкого, она делает все, лишь бы оттолкнуть от себя все эти картины.

— Тогда смерть была бы мгновенной. Моментальный всего тела и дыхательных путей, шок — это, скорее, доли секунды, чем несколько секунд.

— Так как же все это случилось?

Девушка не спешила с ответом. На помощь ей пришел пожилой профессор:

— Как вам уже известно, гидроокись натрия хранится в сухом виде. В такой форме его легче всего купить. Мы подозреваем, что покойник был засыпан гранулами. Поначалу он не знал, в чем дело. Что это? — думал он. — Нафталин? Пенополистирол? Стеарин? Если какой-нибудь шарик не попал в рот или в глаза, не происходило ничего.

— После чего прибавили воды? — спросил Шацкий.

— Зачем? Тело весящего восемьдесят килограммов мужчины содержит около пятидесяти литров воды. Засыпанный гранулятом покойник, закрытый в металлической трубе, испуганный, наверняка начал потеть. И чем сильнее он потел, тем в большей степени белые шарики превращались в едкое основание. Пот достаточно быстро сменился кровью, лимфой, физиологическими жидкостями. Покойник был съеден живьем щелочью. Лично я оцениваю, что с момента первого ожога до смерти прошло с четверть часа.

Прокурор Теодор Шацкий пытался вообразить картины того, что происходило в течение этих долгих пятнадцати минут. Он знал, что это крайне важно. Только воображения ему не хватило.

6

С Яном Павлом Берутом он договорился встретиться в Статойл, у самого главного ольштынского перекрестка, точно на средине короткого отрезка между университетским госпиталем и местом обнаружения останков. Он еще собирался осмотреть немецкий подвал, но перед тем желал переговорить с полицейским. Прежде чем Берут продрался через пробки и опоздал на полчаса, удалось выпить два кофе, съесть хот-дог и загрызть все это каким-то химически выглядящим рогаликом. Да если бы Берут пошел пешком, то и то: добрался бы за пятнадцать минут.

Для начала полицейский поделился информацией о результатах исследования ДНК. Лаборатория окончательно подтвердила, что кости принадлежат Петру Найману, если только, конечно, сосед или любовник жены не пользовался его электробритвой. Шацкого эти сведения весьма обрадовали, они придавали следствию конкретное направление. И он приказал Беруту, во-первых, вызвать супругу Наймана на допрос, во-вторых, определить, работал ли покойный в своем туристическом агентстве сам; в-третьих, поискать свидетелей, которые помогли бы установить, когда и где видели его в последний раз.

После этого он кратко изложил открытия патологов, не щадя чудовищных подробностей. В какой-то момент Берут жестом попросил сделать перерыв и встал с места. Шацкий был уверен, что перегнул палку с описаниями, так что полицейский взял несколько минут для передыху. Но тот всего лишь отправился за запеканкой, рогаликом с малиной и горячим шоколадом. И ел он спокойно, поддакивая в знак того, что до него все доходит, когда Шацкий описывал безлюдное место и чудовищную, неописуемую, невообразимую смерть человека, плоть которого пожирается щелочью.

— Похоже на то, что он до самого конца сохранил сознание, — закончил прокурор.

Ян Павел Берут отряхнул от крошек свою форменную куртку, на три четверти из искусственной кожи — с таким же успехом он мог иметь на себе отблесковый жилет с надписью ПОЛИЦИЯ — и отправился к автомату с кофе.