Ярость

Жить! Жить! Жить!

Сейчас это самое главное.

Только он не имел ни малейшего представления, как сообщить обо всем Генцлеру.

Он казался себе очень жалким из-за того, что угодил в этот любовный капкан. Стал жертвой девушки с миндалевидными глазами, узкими бедрами и большим, чувственным ртом.

На стене висел плоский экран, расположенный так, чтобы парочки могли смотреть телевизор прямо из кровати, держась за руки. Инга его зачем-то настраивала.

Справа от экрана стояла ширма из черного шелка с нарисованным китайским драконом.

Какого дьявола, недоумевал он, что задумала эта дрянь?

Она включила устройство и вставила флешку.

Она что, собирается смотреть со мной фильмы? Совсем свихнулась?

Гроссманн попытался пошевелить ногами. Правая не слушалась вообще, но левая еще оставалась в его власти. Он прикидывал, сможет ли зажать ее ногами и задушить. Навряд ли. Его движения очень скованны, и каждая попытка доставляет адскую боль. К тому же, даже если удастся задушить ее между бедрами на кровати, хороших перспектив не наблюдалось. Если он не сможет привлечь к себе внимания, то умрет от голода и жажды привязанный к кровати.

Должен же быть какой-то выход. Должен. Должен.

Должен.

Он пытался справиться с мрачным мыслями, не позволить им овладеть собой. Смерть – спутник малодушия, это за последние десятилетия он усвоил хорошо.

Вдруг перед ним снова появилась Инга. Она держала в руке ножницы и принялась размахивать ими у него перед глазами.

– Следовало бы отрезать тебе, подлецу, язык, как ты когда-то поступил с моей матерью! Но пока рано. Иначе ты слишком быстро умрешь от потери крови.

Она зажала ножницы в кулак и вонзила в левый столб в ногах кровати. Они угрожающе завибрировали.

Гроссманну показалось, что она воткнула ножницы прямо ему в ногу: рывок содрогнувшейся кровати принес ему такие же сильные мучения.

* * *

Анна Катрина подозвала официанта и попросила принести телефон. Он принес. Она попыталась разобраться, как скрыть номер при исходящем звонке, но так и не поняла.

– Я могу вам помочь? – спросил официант.

Она улыбнулась.

– Да. Я ужинала здесь с мужем в тот вечер, когда он сделал мне предложение. Сейчас он не знает, где я. Я хочу, чтобы он сам догадался прийти в это место. Не хочу, чтобы он увидел номер и сразу догадался.

Официант сам был не чужд романтики и сразу понял, что она имеет в виду.

– Своего рода любовная головоломка?

– Да, – подтвердила она. – Пусть вспомнит тот прекрасный день и найдет меня здесь.

– Значит, сегодня у вас день свадьбы?

Анна кивнула, благодарная, что он ей подыграл, хотя ее одежда, скорее всего, показалась официанту неподобающей для такого дня.

– Наверное, вы были в этом свитере, когда с ним познакомились? – предположил он.

Она кивнула.

– Да, я тогда его вязала.

Официант громко рассмеялся и вернул ей телефон.

– Ну, теперь никто не узнает, откуда вы звоните. Желаю вам с ним успехов.

– Спасибо.

Анна переживала, что звонок все равно могут отследить, и не стала набирать номер Веллера, а вместо этого снова позвонила Рите Грендель.

– Никуда не уходи, мое золотко. Мы найдем тебя, – сказала Рита, надеясь подбодрить Анну Катрину. – Вся банда уже в пути.

– Скажи моему любимому «Питер Гэбриэл». Тогда он поймет, где меня искать.

Рита поцеловала ее через трубку и снова повторила:

– Мы найдем тебя!

Обе одновременно оборвали разговор, словно боялись, что слишком долгое соединение призовет из преисподней самого дьявола.

* * *

Разговор Риты Грендель с Франком Веллером передали напрямую старшему полицейскому советнику Дикманн. Рядом с ней сидел статс-секретарь Кайзер, чтобы наконец разобраться с этим делом.

На столе у Дикманн стояла открытая коробка шоколадных конфет – Кайзер преподнес соблазнительные сладости, чтобы хоть как-то успокоить ей нервы.

– Питер Гэбриэл выступал в Ганновере в «ТУИ Арене». Наверное, она сейчас там, – предположил он.

Дикманн скривила рот и возразила Кайзеру:

– О нет. Я ее хорошо знаю. Анна Катрина – романтичная корова. Она точно имеет в виду место, где они с Веллером ели до или после концерта. Какой-нибудь романтичный маленький ресторанчик.

– Как он называется?

Либо Кайзер слишком сильно нервничал, либо Дикманн значительно переоценила его интеллектуальные способности. Но она не хотела портить с ним отношения. Он мог пригодиться в дальнейшей карьере. Поэтому она старалась говорить куда менее резко, чем ответила бы подчиненным:

– Несомненно, это тайна Веллера и Анны Катрины. Любовное гнездышко. Секретное местечко. Ей достаточно сказать «Питер Гэбриэл», и он сразу вспоминает тот день и точно знает, где она находится. А может, это отель или гостиница, где они провели после концерта ночь любви…

Это прозвучало настолько язвительно, что можно было подумать, она завидует.

– Да, – задумчиво сказал Кайзер, – у парочек так бывает. Моей первой жене достаточно было сказать «Дания», и я сразу бы понял, где именно она находится, потому что мы вместе… Впрочем, неважно, – осекся он, увидев по лицу Дикманн, что она совершенно не хочет этого слышать.