Ярость

– Они прикончили Генцлера. Эти психи убили Генцлера! Теперь мы никому ничего не должны. Он всегда прикрывал нас от вмешательства властей, – удрученно сказал Серкан.

Он удалил фотографии с телефона и сразу позвонил Владимиру. Тот многословно извинялся:

– Мы сделали хорошую работу. Кто это чертов Генцлер? Я его не знаю!

Серкану пришлось сглотнуть. У него во рту накопилось слишком много слюны, и он даже испугался, что она брызнет наружу.

– Нужный вам человек больше не на Фледдервег. У меня новая информация. Он находится в Дангасте. Сейчас пришлю вам точные координаты.

– Хорошо, шеф. Тогда мы сейчас поедем туда и все сделаем.

* * *

Юстус Шаард больше не узнавал собственную мать, или его мозг отказывался воспринимать эту информацию. Он стоял в ее комнате, смотрел на нее, лежащую в собственной кровати, но хотел развернуться и уйти, потому что был уверен, что это не его мать. Женщина с черными пятнами на лице, пластырем на носу и перевязанной рукой, чьи сведенные судорогой пальцы напоминали когти, была мертва. Широко открытый рот. Потрескавшиеся тонкие губы. Разбухший белый язык, словно переставший помещаться во рту.

Нееле положила руку Юстусу на спину. Она знала, что ее муж стоит на краю бездны. Он пошатнулся и чуть не упал. Он не мог заглянуть в пропасть.

– Где… Где моя мама? – спросил он, как потерявшийся маленький ребенок.

Нееле показала на покойницу в кровати.

Он упрямо покачал головой. Губы дрожали.

– Нет. Это… Это не моя…

Он так и не закончил фразы. Его голос сорвался. Он закашлялся, как делал в детстве, маленьким мальчиком, если чувствовал себя неловко.

В коридоре послышались быстрые шаги. Сиделка Улла Хертлинг открыла дверь.

– Мои соболезнования, – тихо сказала она и потрясла Юстуса за руку. – Ваша мама умерла несколько минут назад. Я только что позвонила доктору Йонсу. Он сейчас придет. Смерть нужно официально зафиксировать…

Юстус посмотрел на жену, словно не понимал слов сиделки и ему нужен был перевод.

Он отважился медленно приблизиться к кровати. До нее оставалось меньше двух шагов, но Юстусу было очень тяжело преодолеть этот путь. У него подогнулись колени. Нееле с госпожой Хертлинг его подхватили.

– Меня не было рядом, когда она умерла! – вдруг воскликнул он.

Улла Хертлинг утешила:

– Ваша мама умерла не в одиночестве. Я была возле нее, в этой комнате.

– Она что-нибудь говорила? – он с благодарностью держал сиделку за руку. Его била мелкая дрожь.

– Да. Звала вас по имени.

Лицо Юстуса осветилось улыбкой.

– «Феликс-Йонатан». Она дважды громко и четко позвала Феликса-Йонатана, а потом добавила: «Спасибо, сынок».

У Юстуса потекли слезы, он отвернулся и спрятался в объятьях Нееле.

– Моего мужа зовут Юстус, – объяснила Нееле. – Феликс-Йонатан – его брат.

Сестра Улла пришла в ужас.

– Ой, я не хотела. Я же не знала… Ни разу не видела вашего брата. Я думала, вы единственный ребенок, господин Шаард.

– Ничего, – сказала Нееле, прижимая к себе убитого горем мужа.

Улла Хертлинг оставила их в одиночестве, чтобы они могли попрощаться. Она считала Шаардов добрыми, щедрыми людьми. И сожалела, что просто не солгала им.

«Почему я так необдуманно сказала правду? С чего я вообще взяла, будто он ее единственный сын?»

Она вспомнила госпожу Швайгер, за которой после инсульта любовно ухаживал муж. Целый год он приходил каждый день, мыл и кормил ее, но когда настал ее час, она в его присутствии стала звать по имени другого мужчину: своего возлюбленного, умершего сорок лет назад.

Улла Хертлинг увидела на лице господина Швайгера невероятное страдание – прошедшие годы потеряли для него всякую ценность.

В последние минуты жизни умирающие не всегда находили для близких слова мудрости или утешения – иногда они оставляли в душах друзей или родственников болезненные шрамы.

Она ненадолго задержалась у двери, слушая плач Юстуса Шаарда. Ей нравились мужчины, способные показывать чувства. Ее муж уже давно разучился это делать.

* * *

Веллер ненадолго закрыл глаза и увидел перед собой телебашню и высотку «Бредеро». Мысленно вышел на Рашплатц. Увидел Листер Майле и почувствовал Анну Катрину.

Они поехали на такси, Уббо Гейде счел этот вариант самым надежным. Такси привезет гостей в ресторан. Ничего подозрительного.

Уббо с ними все обсудил и дал четкие указания. Они с Рупертом остались снаружи, в такси, а Веллер отправился в «Боттичелли».

– Отсюда нам сейчас нужно будет разъехаться в трех разных направлениях, – сказал Уббо Гейде водителю. – Пожалуйста, позвоните еще двоим коллегам и попросите приехать. Я останусь с вами в машине, здесь удобно с коляской.

Таксисту изначально показалось, что с этими тремя что-то нечисто. По их взглядам и лихорадочному поведению чувствовалось – они на стороне добра и заняты важным делом. Что-то подсказывало ему: они полицейские или хотя бы частные детективы, а тот, который в коляске, – явно их босс.

Таксист чувствовал в них уверенность, и это был волнующий опыт. Он уже представлял, как потом расскажет обо всем жене. Но пока ничего увлекательного не происходило. У него просто было ощущение: ситуация чрезвычайная.