Ярость

Анне стоило большого труда удержаться от крика «Папа?! Папа?! Ты там?».

Она механически твердила фразы:

– Твой отец мертв. Он не мог махать тебе рукой. Ты едешь, чтобы задержать его убийцу.

Потом снова села в машину, вцепилась в руль и сказала:

– Они отпустили твоего убийцу, папа. Но у них ничего не выйдет. На этот раз ты победишь!

Кожа на голове чесалась. Анна приоткрыла окно. Ветер приятно обдувал лицо и играл ее волосами. Ветер не давал ей уснуть.

У нее в животе бушевала стучащая, убийственная ярость, как у дикого зверя, который пытается вырваться из клетки.

* * *

Нееле Шаард достала из холодильника стаканчик клубничного йогурта. Открыла его и, не закрывая холодильника, подошла к буфету. Там стояло три банки мюсли – с сухофруктами, с орехами и с изюмом.

Она взяла среднюю и хотела посыпать йогурт орехами и пшеничным зерном, но в стаканчик упал слишком большой комок. Йогурт перелился через край, закапал на пол и прилип к ее пальцам.

Несколько секунд она стояла неподвижно. А потом с яростью швырнула йогурт в открытый холодильник, а вслед за ним – банку с мюсли. Та угодила в верхнюю планку, разбилась и упала на пол.

Нееле захлопнула холодильник и побежала в гостиную. Там она прижалась к стене и так заревела, что календарь с картинами, как ей показалось, сдвинулся с места.

У нее заболели горло и уши, но стало гораздо легче эмоционально. Все разочарования, накопленный гнев, горячая боль от пережитого унижения вышли через ее горло. Это было приятно! Их нужно было выпустить наружу.

«Я слишком многое проглатывала, – думала она. – Во мне больше яда, чем в этих маленьких бутылочках из чемодана».

Она подготовила все сама, с начала и до конца, а теперь он закончит дело без нее. Он снова предпочел ей биржу. Они могли сбежать с десятью миллионами, но он не захотел. Решил обвалить биржу, чтобы получить для вкладчиков большой навар и выступить героем. Магом аналитики и управления имуществом!

Она уже видела его сияющей точкой притяжения носителей костюмов и галстуков, чудесным волшебником приумножения капитала. Оживленные молодые дамы в платьях маленького размера и на высоких каблуках будут восхищаться им и надеяться стать его сотрудницами.

Возможно, он даже будет ее стыдиться, потому что она не умеет себя вести в изысканном кругу высшего остфризского общества. Ее татуировки снова станут проблемой.

В целом их жизнь совершенно не изменится, только станет значительно богаче.

Она зарычала в стену:

– И всем опять на меня плевать!

* * *

Карола Гейде везла коляску мужа по рождественской ярмарке. Некоторые киоски уже закрывались.

– Я бы лучше сразу отвезла тебя обратно на Вангероге, но паромов сегодня уже не будет, а следующий авиарейс только рано утром. На нем и отправимся.

– Я пока не могу вернуться, – возразил Уббо. – Дела еще не закончены. Я должен остаться, пока…

Карола остановилась перед украшенной к Рождеству витриной и повернула кресло так, чтобы Уббо видел свое отражение.

– Посмотри на себя. Так больше нельзя. Как ты думаешь, чем все закончится? Если вы будете продолжать в том же духе, то все загремите в тюрьму.

Он избегал смотреть на свое отражение.

– Мы не попадем в тюрьму, Карола. Мы боремся за справедливость.

Она поджала губы.

– Я уже не понимаю, где справедливость.

– Да, и это наша вина. Мы не смогли четко расставить границы. И теперь должны это исправить.

Она вздохнула.

– Что сейчас будет делать Анна Катрина? Ты тоже несешь ответственность. Теперь она осуществит то, чего так давно хотела?

Она не смогла произнести, что именно, и Уббо тоже.

– Да, – сказал Уббо, – боюсь, она поведет себя по Ветхому Завету.

* * *

Юстус был не создан для физического труда. Этот дурацкий костюм, противогаз на лице и еще снежинки… Водопроводную трубу покрывала толстая корка льда. Все, к чему он прикасался, было холодным и мокрым, и он чувствовал отвращение, несмотря на защитный костюм. Ему так хотелось снова оказаться за компьютером, следить за таблицами курсов акций и управлять миром с помощью мышки. Здесь все было слишком конкретным…

Окошко противогаза запотело. Он приподнял его, чтобы впустить немного свежего воздуха. Вдыхать ледяной воздух было почти больно.

* * *

Инга с бейсбольной битой вернулась к кровати Гроссманна. Он догадался, что представление предназначалось ему. Его ждала такая же участь. Инга просто так его не застрелит. Владимира и Бориса она тоже могла просто прикончить. Но нет – она переломает им каждую косточку этой проклятой дубиной.

Инга двигалась медленно, словно наслаждаясь каждым мгновением. Она достала из-за ширмы канистру с бензином.

Он мог наблюдать, как она разливает жидкость по всему дому, от подвала до кровати, к которой он был привязан. Потом положила ему на кровать таблетки для розжига. По иронии судьбы, смертоносные кубики напоминали выпавшие из коробки конфеты, обернутые в белую бумагу.

– Смерть в огне, – заметила Инга, – должна быть особенно мучительной. Как думаешь? Это правда? Не просто так раньше ведьм сжигали на кострах. Только, в отличие от тебя, бедные женщины были не виновны.