Ярость

Он сидел, положив ногу на ногу, и она заметила, что он нервно покачивает левой ногой. Этот мужчина, который казался таким сдержанным и пытался произвести впечатление расслабленности, на самом деле был вне себя от волнения.

Она ни на секунду не поверила, что он – поклонник этой дамы. Но что за роль он исполнял, зачем искал ее?

– Ну, не буду утомлять вас историей наших поисков. Они продлились какое-то время. И повлекли за собой определенные издержки. Наконец удача посетила нас в Эмдене, в парикмахерской «Паскаль». Она не их постоянная клиентка, но один раз делала у них прическу, и они еще помнили ее фамилию. К тому же на ней была одежда, которую купишь не везде, а только…

– Будет вполне достаточно, если вы просто назовете мне имя и адрес, – напомнил он, стараясь не слишком повышать голос.

Потом посмотрел на часы.

Дёрте Лойшнер была достаточно опытным детективом и понимала, что часы, которые выглядели так, будто он купил их на ярмарке, на самом деле стоили добрых три тысячи евро.

– Ладно, не буду докучать вам историями про моду. Ее любимое место для покупок – улица Нойер-Вег в Нордене. Там ее сразу вспомнили в нескольких магазинах. Она постоянная клиентка парикмахерской «Хаарфорум Эсер» на Вестерштрассе в Нордене.

Ее зовут Нееле Шаард, она замужем за Юстусом Шаардом и живет в Зюдернойланд.

Он довольно повторил имена.

Она вручила ему счет на четыре тысячи четыреста девяносто восемь евро плюс дополнительные расходы. Он залез в карман брюк и вытащил пачку денег. Купюры по пятьсот евро были просто перехвачены резинкой.

На долю секунды ее посетило подозрение, что деньги могут быть фальшивыми.

– Счет мне не нужен, – сказал он. – Это дело не пойдет в финансовый отдел. Полагаю, вам тоже это предпочтительнее.

Она улыбнулась.

Если бы она знала, насколько эта информация на самом деле ценна для клиента, то увеличила бы сумму в несколько раз.

Он попрощался рукопожатием.

– Мы с вами никогда не встречались, и я никогда не давал вам этого поручения.

– Секретность – мое второе имя, господин…

Она схватилась за голову, словно давным-давно забыла, как его зовут.

* * *

Анна Катрина смотрела на мир сквозь плотную пелену тумана. Она осознавала, что все вокруг несоразмерно. Ее голая левая нога возвышалась над простыней, словно красная скала на Гельголанде, окруженная белым песком.

Во рту пересохло. Язык распух и не слушался. Она хотела поднять правую руку, вытереть пот со лба и потереть слипшиеся веки, но одеяло оказалось таким тяжелым, что ей не хватало сил его поднять.

Она твердила себе, что засыпать нельзя, но вновь и вновь проваливалась в сон. Минуты тянулись как часы, часы – как дни. Ощущение времени исчезло. Но, словно светящийся буй, качающийся на волнах в ночи, где-то на краю ее сознания мерцал страх упустить что-то важное. Жизненно важное!

Пока она здесь спала, происходило нечто ужасное, и она могла этому помешать. Должна была помешать! Только она.

Успокоительно и насмешливо одновременно, перед ней возникла поговорка с острова Вангероге:

Когда Господь создавал время, он ничего не говорил о спешке.

Нет, она не должна позволить себя усыпить. Ни в коем случае. Убийца ее отца не должен победить. Не в этот раз!

Ее не привязали к кровати, как она боялась. Очень медленно, с большим трудом, постоянно прерываясь на внезапный сон, ей удалось принять сидячее положение. Теперь ее ноги свисали с края кровати. Она больше не видела ступней. Гельголанд скрылся в море.

Она была не в состоянии планировать действия наперед. Ей хотелось ощутить под ногами твердую землю. Возможно, добраться до ванной комнаты… Попить воды…

На ней висели какие-то трубки. Она рванула их прочь.

Нет, это были не оковы. Капельницы. Значит, где-то в ее тело были воткнуты иголки.

Она ощупала левую руку, пытаясь определить, куда вставлены иголки. Нашла тройник и дернула его. А потом потеряла сознание – или заснула. В любом случае она с грохотом свалилась с кровати на пол.

Отпружинив, ее голова поднялась и снова упала. Потом еще раз. Как мячик. Она слышала, как шлепается о кафель ее лицо.

Было не больно. Ей был неприятен только звук. Она словно видела себя снаружи, будто ее душа покинула тело и наблюдала за происходящим со стороны.

Она попыталась проползти вперед и снова заснула.

Анна Катрина должна была думать о Веллере. Она видела его, как будто он сидел перед ней здесь, в комнате, и читал криминальный роман. Рэймонд Чандлер, «Глубокий сон». Но это была лишь иллюзия. Рожденная потребностью в близком человеке. В спасении и исцелении.

С закрытыми глазами, возможно даже во сне, она ползла на животе, а потом очнулась, прислонившись головой к пластиковому горшку с фикусом, словно он – шляпа, которую она хотела надеть, или шлем, защищающий от ударов.

Она услышала шаги тяжелых сапог. Ей казалось, марширует целая армия. Но потом показались лишь синие «Биркенштоки» и послышался сердитый женский голос: