Ярость

— Давай найдем место, где можно сесть, — предложил он и остановился. Все места, куда они могли бы пойти, были либо опасны, либо Елена туда попасть не могла. Машина Стефана все еще находилась в полиции. В конце концов они решили поехать к школе и устроиться под козырьком, где можно было сидеть и смотреть на падающий снег. Елена рассказала, что случилось в комнате Маргарет.

— Я хочу, чтобы Бонни и Мередит пустили по городу слух, что кошки тоже могут напасть. Люди должны знать. И хорошо бы, если бы кто-нибудь понаблюдал за Робертом.

— Мы за ним присмотрим, детка, — обещал Стефан, и она не смогла сдержать улыбки.

— Забавно, сколько в тебе появилось американского. Я тебе долго об этом не говорила, но когда ты появился, ты был совсем чужим, а теперь никому в голову не придет, что ты не здешний.

— Мы быстро приспосабливаемся. Иначе никак. Все время новые страны, новые времена, новые ситуации. Ты тоже научишься.

— Ты думаешь? — Елена не отрывала глаз от падающих снежных хлопьев. — Не знаю…

— Со временем придет. Если и есть что-то хорошее… в нашей ситуации, то это время. У нас его столько, сколько нам надо. Вечность.

— Вместе в радости. Это, случаем, не то, что вам с Дамоном обещала Катрина? — прошептала Елена.

Стефан отшатнулся.

— Она говорила о нас троих, я не это имел в виду.

— Стефан, пожалуйста, только не сейчас. Я и думать не думала о Дамоне, только о вечности. Она меня пугает. Меня пугает все с ней связанное, и иногда мне больше всего хочется заснуть и больше никогда не просыпаться.

В его уютных объятиях она чувствовала себя в безопасности, но ее новые способности действовали и вблизи. Она слышала каждый удар его сердца и ток крови по венам. Чувствовала, как запах его тела смешивается с запахом куртки, снега, материала его одежды.

— Верь мне, пожалуйста, — прошептала она. — Я знаю, ты зол на Дамона, но дай ему шанс. Я думаю, с ним все не так просто. Мне нужна его помощь в поиске Другой Силы, и это — все, что мне от него нужно.

В этот момент она свято верила в то, что говорила. Сегодня она не чувствовала себя охотницей, казалось, тьма отпустила ее.

Больше всего хотелось сидеть дома у камина.

Сидеть и просто обниматься было тоже очень приятно, даже если вокруг шел снег. Дыхание у Стефана было жарким, он поцеловал ее в затылок, и она больше не чувствовала его отстраненности. Не чувствовала она и голода, ну, по крайней мере, того, что она принимала за голод. Теперь она была таким же охотником, и потребность в единстве с ним была сильнее, чем потребность в еде. Еда не значила ничего. Что-то они потеряли, а что-то нашли. Она понимала Стефана как никогда раньше. Ее понимание сближало их еще больше, их души соприкасались, проникая одна в другую. Это не было пустой болтовней мысленных голосов, это был разговор, где не нужны слова. Как будто у них была одна душа на двоих.

— Я люблю тебя. — Дыхание Стефана обожгло шею, Елена обняла его еще крепче. Она поняла, почему он так долго боялся ей в этом признаться. Когда тебя пугает одна только мысль о завтрашнем дне, сложно с кем-то строить отношения. Не хочется утягивать никого вслед за собой в пропасть.

Особенно — любимого человека. «Я тоже тебя люблю», — ей пришлось заставить себя это выговорить. Мирное настроение было испорчено.

— Ты дашь Дамону шанс, хотя бы ради меня?

— Я буду с ним работать, но я не могу ему доверять. Я его слишком хорошо знаю.

— Я иногда сомневаюсь, знает ли его кто-нибудь вообще. Ну хорошо, делай как знаешь. Может быть, попросишь его последить завтра за Робертом?

— Я следил сегодня за миссис Флауэрс, — Стефан ухмыльнулся. — Весь день и вечер. Ты знаешь, что она делала?

— Что?

— Постирала три порции белья в допотопной машинке — мне каждый раз казалось, что она взорвется. Даже без отжима, представляешь? В подвале у нее стоит. Потом она вышла на улицу и насыпала зерна в пару дюжин птичьих кормушек, потом опять спустилась в подвал и стала протирать банки с вареньем. Она в своем подземелье почти все время проводит. И разговаривает сама с собой.

— Ну, просто старушка с причудами. Ну ладно, может быть, Мередит ошибалась, и она просто с прибамбахом.

Она заметила, как изменилось его лицо, когда она упомянула Мередит.

— Что?

— Ну, может быть, Мередит сама нам что-нибудь объяснит. Я ее ни о чем не спрашивал, подумал, лучше будет, если ты с ней сама поговоришь. Она, кстати, отправилась к Алариху Зальцману после школы и, по-моему, не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал.

В душе у Елены шевельнулось беспокойство.

— И что?!

— Потом она отнекивалась от этого. Я попытался ее просканировать, но я почти без Силы. А у нее сильная воля.

— И у тебя не было на это никакого права. Послушай меня, Мередит никогда не станет вредить или предавать. Что бы она от нас ни скрывала…

— То есть ты допускаешь, что она от нас что-то скрывает…

— Да, — неохотно согласилась Елена. — Но ничего такого, что могло бы причинить нам вред. Мы с Мередит с первого класса дружим…