Ярость

Морген Франц не бежал. Он был не из тех, кто бегает. Близоруко щурясь, издатель неуклюже спускался с горки к ожидавшим его женщине и ребенку. «Ты видел, Морген? Правда я съехал очень хорошо? Как ты думаешь, что бы сказал мой папа?» Благодаря манере Асмана говорить в полный голос Соланка слышал каждое его слово из своего укрытия. Ответа Франца он не разобрал, но заранее знал, что тот скажет: «Отлично, дружище! Ты просто молодец!» Вонючий престарелый хиппи. К глубокому удовлетворению Соланки, мальчик в ответ нахмурился: «Я спросил тебя, что сказал бы мой папа». Соланка почувствовал, как в нем всколыхнулась отцовская гордость. Молодец, малыш. Напомни этому старому буддийскому ханже, кто есть кто.

Пустошь Асмана — по крайней мере, Кенвуд — сплошь состояла из волшебных деревьев. Огромный поваленный дуб, смотрящий корнями в небо, был одним из таких сказочных великанов. В дупле, расположенном в нижней части ствола другого дерева, жили герои любимых книжек. Проходя мимо, Асман всегда вел с ними долгие беседы. Еще в одном дереве располагался дом Винни-Пуха. В зарослях рододендронов возле Кенвуд-хауса обитали феи, и каждая найденная там сухая веточка считалась волшебной палочкой. Скульптура работы Барбары Хепуорт также обладала волшебной сутью, а имя художницы присутствовало в лексиконе мальчика практически с того момента, когда он заговорил. Соланка заранее знал, какой маршрут выберет Элеанор, и заблаговременно продумал, как будет сопровождать ее и мальчика, оставаясь незамеченным. Он не хотел, чтобы его заметили, неуверенный, что готов вернуться к жизни. Асман просил взрослых, чтобы оставшуюся часть пути его несли на руках. У Элеанор была больная спина, поэтому мальчика взгромоздил на плечи Морген. Раньше это всегда делал Соланка, это был их с Асманом ритуал. «Папочка, можно, я поеду на моих плечах?» — «На твоих плечах, Асман. Скажи: на твоих плечах». — «На моих плечах». Все, что я люблю, уходит, думал Соланка. Я хотя бы посмотрю на него немного. Просто постою и посмотрю.

Он снова удалился от мира. Даже сообщения на автоответчике причиняли боль. Мила вышла замуж, Элеанор наговаривала несколько сухих фраз, касавшихся бракоразводного процесса, который практически завершился. Безликие, пустые дни пролетали один за другим. Соланка отказался от нью-йоркской квартиры и снял номер в «Кларидже». Он выходил оттуда только затем, чтобы горничные могли заняться уборкой. Не общался ни с кем из друзей, запустил дела, не покупал газет. Рано ложился и подолгу лежал в своей удобной кровати без сна и без движения, прислушиваясь к далекому гулу ярости, пытаясь различить в нем навеки умолкший голос Нилы. Рождество и Новый год он провел в номере, заказав какой-то еды и пялясь в безмозглый телевизор. Сегодняшняя поездка на такси в северный Лондон была, по сути, его первым за много месяцев выходом в свет. Он совершенно не был уверен, что сумеет увидеть мальчика, но Асман и Элеанор вели размеренную, устоявшуюся жизнь, а оттого были на редкость предсказуемы.

Шел праздничный уик-энд, а потому на Хампстед-Хит открылась ярмарка с аттракционами. Асман, Элеанор и Морген возвращались оттуда в дом на Уиллоу-роуд (он мог быть выставлен на продажу со дня на день) обычным, всегдашним маршрутом, останавливаясь там же, где и раньше. Соланка отметил, что Асман заметно подобрел к Францу. Мальчик смеялся шуткам дяди Морга, задавал ему вопросы и даже вложил свою маленькую ручку в огромную волосатую лапищу издателя. Элеанор фотографировала Асмана и Моргена, позирующих с игрушечной машиной. Соланка увидел, как Асман прижался щекой к спортивной куртке Франца, и что-то сломалось у него внутри.