Ярость

С тех пор как следствие по делу о трех убийствах в высшем обществе сосредоточилось на трех богатых фигурантах, Соланке полегчало, но в глубине души он все еще не уверился в собственной непричастности. И по-прежнему внимательно изучал материалы о расследовании. Сведений о новых арестах или признаниях не поступало, и пресса начала выказывать некоторое нетерпение. Газетчиков все сильнее привлекала лежащая на поверхности версия о серийном маньяке-убийце, и неспособность полицейского департамента Нью-Йорка раскрыть дело занимала прессу гораздо больше, чем личность предполагаемого убийцы. Допросить этих лощеных мерзавцев с пристрастием, применить к ним меры физического воздействия! Не один, так другой расколется! Подобные спекулятивные комментарии появлялись в прессе в большом количестве и создавали вокруг расследования неаппетитную атмосферу, попахивали судом Линча. Соланку заинтересовал один вновь открывшийся факт: в этой криминальной мистерии Человека-в-Панаме потеснила целая группа еще более странных персонажей. Возле каждого места преступления был замечен неизвестный в костюме диснеевского персонажа. Пса Гуфи видели возле трупа Лорен Кляйн, космического рейнджера База Световой Год из «Истории игрушек» — у тела Белинды Букен-Кенделл, на месте же гибели Саскии Скайлер мелькнул рыжий лис в зеленом линкольнширском кафтане, сам Робин Гуд, докучавший старому шерифу из Ноттинг-Хэма, а теперь ускользающий от шерифов Манхэттена. О-де-лалли! Следователи подчеркивали, что нельзя с уверенностью утверждать, будто появление мультяшных персонажей на месте преступления напрямую связано с убийствами, но подобное совпадение, несомненно, дает пищу для серьезных размышлений, тем более что до Хэллоуина далеко.

Для детей, размышлял Соланка, персонажи придуманного мира — герои книжек, мультфильмов и песенок — гораздо более реальны, чем многие живые люди, кроме, конечно, родителей. По мере того как мы подрастаем, баланс между вымышленным и действительным нарушается в пользу последнего, и фантазии выдворяются в особую реальность, мир, отдельный от того, к которому мы принадлежим, как нас учат. И вот, пожалуйста, — в буквальном смысле убийственное доказательство того, что вымысел может с легкостью преодолевать эту считающуюся непроходимой границу. Мир диснеевских героев — мир Асмана — противоправно вторгается в Нью-Йорк и убивает молодых горожанок. Наверняка где-то поблизости притаились один или несколько «сташных мальчиков».

Правда, за последнее время Бетонный Убийца не совершил ни одного нового преступления. Кроме того — в этом Соланка усматривал Милину заслугу, — теперь профессор стал гораздо меньше пить, и у него больше не случалось провалов в памяти, частичной амнезии; он уже не просыпался полностью одетым, с ужасными вопросами в раскалывающейся голове. Благодаря Милиной чудодейственной заботе Соланке иногда казалось даже, впервые за много месяцев, что он близок к состоянию, которое принято называть счастьем. И все же темные богини продолжали кружить над ним, напитывая ядом злобы его сердце. Пока Мила была рядом — теперь, даже в ненастье, когда небо полностью заволакивали грозовые тучи, они предпочитали обходиться без электрического света, — он чувствовал, будто защищен магическим кругом ее очарования. Но стоило двери закрыться за ней, как он тут же слышал голоса фурий в своей голове. Их бормотание, биение их черных крыльев. И после первого же ночного разговора с Асманом и Элеанор, когда нож повернулся в нем, фурии впервые шепнули ему, что на самом деле во всем виновата Мила, его добрый ангел, его ожившая кукла.

Полумрак. Его рубашка полурасстегнута, и ее остренькое личико прильнуло к его груди, короткие золотисто-рыжие волосы щекочут подбородок. Они больше не разыгрывают сценарии старых телевизионных программ — цель достигнута, и в притворстве уже нет нужды. О, в эти дождливые долгие сумерки они мало говорят друг с другом, а если и разговаривают, то всяко не о философии. Иногда ее остренький язычок как бы невзначай касается его обнаженной груди. Она шепчет: «Каждому хочется иметь свою куклу. Профессор, бедный вы сердитый человек, как много, как долго вы терпели… Ш-ш, нам некуда спешить. Я здесь, я с вами. Расслабьтесь. Ваша ярость, ваше неистовство, они вам больше ни к чему. Просто вспомните, как когда-то играли в куклы». И ее длинные пальцы с кроваво-красным маникюром делают свое дело, с каждым днем все глубже и глубже проникая за ворот его рубашки.