Ярость

Джон знал Мэри Элис Финни всю свою жизнь. Она была хорошей девочкой, красивой участницей группы поддержки, твердой отличницей, человеком, которого в школе знали и любили практически все, поскольку она со всех сторон была такая чертовски замечательная! Ясное дело, были девчонки, которые ее ненавидели, так они всегда ненавидят тех, со стороны кого чувствуют угрозу. Они распускают грязные сплетни. Лицом к лицу они ведут себя вполне мило, но стоит повернуться к ним спиной, и они уже готовы воткнуть в спину нож по самую рукоятку, да еще и провернуть его там. Даже в реальной жизни взгляните только на преуспевающую женщину, добившуюся успеха, и тут же обнаружите вокруг нее кучу других женщин, которые будут говорить, что она — последняя стерва, дававшая всем направо и налево, чтобы пробиться на вершину. Так уж устроен этот мир, и в микрокосме средней школы Декатура все было точно так же.

Позже Джон обнаружил, что школа эта во многом напоминала тюрьму. Шелли жили в двух улицах от дома Финни в одном из самых приятных районов Декатура, соседствовавшего с колледжем Агнесс Скотт. Их матери постоянно пересекались в круговороте верхушки среднего класса общества. Они встречались, как обычно встречаются жены врачей или адвокатов, на каких-нибудь благотворительных собраниях или приемах по сбору средств в пользу местной средней школы, больницы, колледжа, что, впрочем, неважно, поскольку все эти организации служили лишь поводом, чтобы оставить тщательно продуманное мероприятие и пригласить посторонних людей в свой прекрасно обставленный дом.

Ричард Шелли был онкологом и заведовал отделением противоопухолевой терапии в городской больнице Декатура. Его жена Эмили была агентом по продаже недвижимости, но оставила эту работу после рождения их первого ребенка — Джойс. Через три года появился Джон, и Шелли решили, что создание их семейного мирка завершено.

Эмили относилась к матерям, которые полностью отдают себя родительским обязанностям. Она была активисткой школьного родительского комитета, продавала печенье от скаутской организации для девочек и в конце каждого учебного года с головой погружалась в шитье костюмов для выпускного вечера школы Друзей квакеров. Когда дети подросли и перестали нуждаться в ее помощи, — или даже не хотели, чтобы она им помогала, — у нее оказалось масса свободного времени. К моменту, когда Джон был в младшей средней школе[5], а Джойс оставалось два года до поступления в колледж, она снова вернулась к работе агентом по недвижимости на неполный рабочий день, просто чтобы чем-то заняться.

Жизнь текла замечательно, если бы не Джон.

Врать он начал рано и, казалось бы, без всякой причины. Джон оказывался дома, хотя говорил, что должен быть на тренировке по футболу. Он был на тренировке по футболу, хотя говорил, что должен быть дома. Успеваемость в школе начала падать. Он отрастил длинные волосы. Потом появился этот запах. Было похоже, что он вообще не моется, а его вещи, когда Эмили поднимала их с пола его промозглой спальни, чтобы забросить в стиральную машину, казались на ощупь странными, как будто их обрызгали какой-то химией или тефлоном.

Ричард подолгу задерживался на работе, которая требовала больших эмоциональных и физических сил. У него не было ни времени, ни желания беспокоиться о сыне. Когда Ричарду было столько же лет, сколько Джону, он был замкнутым мальчиком. Подростком у него были свои секреты. Он попадал в беду, но сам из нее выпутывался. Пришла пора оторвать его от сиськи матери. Нужно дать мальчишке больше свободы.

Эмили в основном переживала по поводу курения марихуаны и поэтому не забила тревогу, когда нашла остатки какого-то порошка в переднем кармане джинсов сына.

— Аспирин, — сказал он ей тогда.

— А зачем тебе в кармане аспирин?

— У меня часто болит голова.

Еще ребенком Джон таскал в карманах довольно странные вещи: камни, скрепки для бумаг, как-то сунул туда лягушку. Она забеспокоилась о его здоровье.

— Может быть, нужно обратиться к доктору?

— Мама…

Он ушел, а она осталась стоять перед стиральной машиной с его джинсами в руках.

Шелли, как и большинство хорошо обеспеченных супружеских пар, считали, что деньги и привилегии автоматически защитят их детей от наркотиков. Почему-то родителям не приходило в голову, что эти два фактора, наоборот, только помогут им получать лучшие наркотики. Но даже при этом Эмили хотела верить, что ее сын был хорошим мальчиком, и верила в это. Она не замечала его остекленевшего взгляда по утрам, глазных капель, которыми он постоянно пользовался, сладковатого и тошнотворного запаха, которым тянуло от навеса на заднем дворе. Со своей стороны, доктор Ричард за чтением утренней газеты не обращал внимания, что зрачки у сына уже размером с полудолларовую монету, а кровь носом идет чаще, чем у его пациентов в раковом отделении.

А потом жизнь разбилась вдребезги.

Выборочная проверка в школе обнаружила в шкафчике Джона пакетик травки, спрятанный в кеды.

— Это не моя обувь, — сказал Джон, и мать подтвердила, что никогда раньше не видела, чтобы ее сын ходил в этом.