Ярость

— Они полезны для обороны от людей. Могут уничтожать, например, атакующие танки. Но они слишком сильны даже для самых больших ящеров. К тому же, установлены дальнобойные орудия с самой сложной техникой, от радаров до видеокорректоров. Они способны поразить цель на расстоянии в пятьсот миль. Против кого они могут быть использованы? Какая другая батарея направлена на форт? А наш план строительства самолета? Колонизация на самолетах невозможна!

— Верно! Чего ожидает Рид? — спросил Френч. — Нападения из башен? Башни не будут сражаться! Их жители пользуются всеми удовольствиями, пока мы работаем здесь до полусмерти.

Послышался гул возмущения. Собравшиеся здесь люди не любили жителей башен. Этот гул говорил о чем-то новом на Венере. Такого результата Сэм Рид не ожидал. Сэм привык иметь дело с людьми башен, а это были люди нового типа.

Бен Кроувелл пускал дым и внимательно слушал.

Разгорелся яростный и гневный спор. Люди горячились. Естественно! Это была реакция на дисциплину. В горячем споре, а не в действии, они расходовали свои эмоции; когда они перестанут говорить — вулкан, вероятно, взорвется.

Бен Кроувелл уселся поудобнее, опираясь спиной на упаковочный ящик.

— …что бы ни планировал Рид…

— …пусть и люди башен работают…

— …сколько еще времени мы дадим Риду…

— …долго ли еще будем ждать?..

Френч постучал, требуя тишины.

— Есть несколько путей, но все нужно как следует рассчитать. Допустим, мы убьем Рида…

— Это нелегко. Он не допустит такой возможности.

— Он ничего не сможет сделать, если большинство колонии будет против него. А так и будет. Мы расширим нашу организацию. Избавившись от Рида и Хейла, мы захватим власть и сможем оставаться здесь. Нам будет принадлежать форт. А на Венере ничто не может уничтожить его.

— Хейл не дурак, и Рид тоже. Если они что-нибудь узнают о нас…

Френч сказал:

— Каждый уходящий с наших встреч проходит проверку на детекторе лжи. Ни один изменник не останется в живых…

— …Я не зря прожил тысячу лет, — сказал Логист Хейлу. — Уж детектор лжи я обмануть могу.

Хейл отвернулся от решетчатого окна, смотревшего вниз, на стены, которые когда-то казались всем такими высокими. Он холодно сказал:

— Я знаю, что вы были на встрече. У меня есть свои шпионы.

— Ваш шпион узнал меня?

— Он никого не узнал. Он побывал в комнате позже и, учуяв табачный дым, определил ваш сорт табака. Во всяком случае, я кое-что знаю о происходящем.

— Что, например?

— Я знаю, что дисциплина начала падать. Люди небрежно салютуют. Не полируют пряжки. Я научился дисциплине в вольных компаниях. Я видел, как началось падение дисциплины в компании Мендеза, прежде чем его люди убили его. Тревожные признаки я заметил уже несколько месяцев назад.

Тогда я и нанял своих шпионов. Я знал, чего ожидать, и оказался прав. Началось…

— Что?

— Мятеж. Я знаю некоторых предводителей — но не всех.

— Сэм Рид?

— Я обсуждал этот вопрос с ним. Но, мне кажется, Сэм недооценивает опасность. Он так охраняет себя, будто его личная безопасность — это безопасность всей колонии.

Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что происходит. Я знаю — вы можете это. Я могу получить информацию и другим путем, но мне хотелось бы обсудить ее с вами.

— Я знаю, что вы можете получить информацию о них, — сказал Кроувелл. — Буду рад поговорить с вами. Я знал, что вы подозреваете меня, но сам не хотел навязываться, чтобы не изменять хода событий. Я предпочитаю пассивность. Вероятно, я кажусь недовольным. Бог знает, почему… Нет, я знаю. А вы? — он посмотрел на Хейла поверх руки, державшей трубку.

Хейл покачал головой.

— Нет, я… погодите. Может, я знаю, — он снова подошел к окну и посмотрел на кипевший деятельностью двор. В колонии Плимут было гораздо больше активности, чем пять лет назад. Дисциплина превратилась в железную несгибаемость. Но людям казалось, что по мере завоевания поверхности дисциплина становится бессмысленной.

— У Сэма есть свои причины, — проговорил Хейл, глядя вниз. — Не знаю, каковы они, но могу догадаться. Его время кончается. Равновесие рушится слишком быстро. Люди начинают утрачивать веру в бессмертие — и начинают задавать вопросы. Сэм знает, что равновесие нарушено, но, думаю, он не понимает, что его нарушило. Эти люди — не жители башен.

— Верно, — Кроувелл улыбнулся, — люди башен предпочитают, чтобы за них думали их лидеры. А на поверхности люди вынуждены быстро действовать, иначе они просто не выживут. Возвращается время пионеров, и мне это нравится. Скоро начнутся волнения.

— Да, волнения, и серьезные, если мы вовремя не примем мер.

— Сейчас? — Кроувелл проницательно посмотрел на вольного товарища.

— Еще нет, — ответил Хейл. — Отчасти мне хочется посмотреть, как далеко они зайдут. А отчасти — я не знаю точно. У меня такое чувство, будто в заговорах и мятежах есть нечто такое, что не должно быть уничтожено.

Пионерский дух. Я понимаю, о чем вы говорите. Мятеж — не ответ, но он — добрый знак.

— Вы позволите им победить?