Ярость

– Вы могли бы провезти нас контрабандой, – предположила она.

Он покачал головой.

– Овчинка выделки не стоит. Мы можем уйти от погони, но если нас поймают, это штраф в сто тысяч фунтов или пять лет тюрьмы.

Она положила руку ему на предплечье, впервые намеренно коснувшись его.

– Пожалуйста, Шаса. Я очень хочу это снять.

Он печально покачал головой.

– Простите, Китти, но, боюсь, это невозможно. – Он встал. – Нужно переодеться к ужину. Пока меня не будет, предупредите свою команду. Ваш рейс в Йохбург в десять утра.

За столом ему стало ясно, что она не предупредила группу об изменении планов, потому что, подогреваемые добрым немецким пивом, все были веселы и шумны. На этот раз Китти не принимала участия в веселье, она печально сидела в конце стола, без интереса ковыряла сытную тевтонскую еду и иногда искоса поглядывала на Шасу. Дэвид не стал дожидаться кофе и отправился делать свой обязательный вечерний звонок Мэтти и детям, а Хэнка и команду пригласили в горячее ночное местечко с еще более горячими официантками.

– Десять дней без женского общества, все только босс да босс, – пожаловался Хэнк. – Надо расслабиться.

– Помните, где вы, – предупредил его Шаса. – В этой стране черный бархат – добыча королей.

– Девки, которых я сегодня видел, стоят пяти лет каторжных работ, – усмехнулся Хэнк.

– Знаете, что у нас есть южно-африканская версия русской рулетки? – спросил его Шаса. – Делаете так. Приглашаете цветную девушку в телефонную будку, потом звоните в полицейский взвод быстрого реагирования и смотрите, кто появится первым.

Не рассмеялась только Китти, и Шаса встал.

– Надо просмотреть кое-какие бумаги. Попрощаемся утром за завтраком.

У себя в номере он быстро побрился, принял душ и облачился в шелковый халат. А когда проверял, есть ли в баре лед, в дверь номера легко постучали.

На пороге с трагическим видом стояла Китти.

– Я вам помешала?

– Нет, конечно нет. – Он открыл перед ней дверь, она вошла и остановилась, глядя в окно.

– Хотите выпить на ночь? – спросил Шаса.

– А что вы пьете?

– «Ржавый гвоздь».

– Хочу – что бы это ни было.

Когда он смешивал драмбуи с солодовым виски, она сказала:

– Я пришла поблагодарить вас за все, что вы для нас сделали в последние десять дней. Нам будет трудно попрощаться.

Он принес бокалы туда, где она стояла на середине комнаты, но, когда подал ей бокал, Китти взяла оба и поставила на кофейный столик. Потом встала на цыпочки, обняла его обеими руками за шею и подняла лицо для поцелуя.

Губы у нее были мягкие и сладкие, как теплый шоколад. Ее язык медленно проник Шасе в рот. Когда наконец их губы с мягким влажным чмоканьем разошлись, он наклонился, просунул руку ей под колени, поднял и прижал к груди. Она вцепилась в него, уткнулась лицом в шею, и Шаса отнес ее в спальню.

У нее оказались стройные бедра, плоский мальчишеский живот и белые, круглые и твердые, как пара страусовых яиц, ягодицы. Как и лицо, тело ее казалось детским и незрелым, за исключением упругих маленьких персиков грудей и поразительно густых темных волос в низу живота, но, когда Шаса коснулся их рукой, то с удивлением обнаружил, что они тонкие, как шелк, и мягкие, как дым.

Китти занималась любовью так искусно, что все ее движения казались естественными и спонтанными. Она не стеснялась говорить ему, чего от него хочет, в самых грубых, непристойных выражениях, и эти непристойности в ее мягких и таких невинных устах оказались потрясающе эротичными. Китти увела его на те высоты, куда он раньше редко поднимался, и он познал абсолютное удовлетворение.

Когда уже светало, она прижалась к нему и прошептала:

– Не знаю, смогу ли расстаться с тобой после этого.

В зеркале на противоположной стене он видел ее лицо, хотя она об этом не подозревала.

– Черт побери, я не могу тебя отпустить, – прошептал он в ответ. – Не важно, во что это мне обойдется, но ты полетишь со мной в Сперргебит.

В зеркале он видел ее самодовольную улыбку. Он был прав: Китти Годольфин использует свою сексуальность, как козырь в бридже.

В аэропорту ее команда под присмотром Дэвида Абрахамса укладывала оборудование в «Дав», когда во второй машине компании подъехали Китти и Шаса. Китти выпрыгнула и сразу направилась к Дэвиду.

– Как вы собираетесь это сделать, Дэви? – спросила она, и он удивленно посмотрел на нее.

– Не понимаю вопроса.

– Вам придется подделать летный план? – настаивала Китти. Все еще недоумевая, Дэвид взглянул на Шасу. Шаса пожал плечами, а Китти начала раздражаться.

– Вы хорошо знаете, что я имею в виду. Как вы собираетесь скрыть тот факт, что мы без разрешения летим в Сперргебит?

– Без разрешения? – переспросил Дэвид и достал из внутреннего кармана летной куртки пачку бумаг. – Вот разрешения. Выданы неделю назад – кошерные и правильные.

Китти повернулась и молча взглянула на Шасу, но тот не хотел смотреть ей в глаза и сделал вид, что обходит «москит» и осматривает его.

Они не разговаривали, пока Шаса не поднял самолет на двадцать тысяч футов и не положил на курс. Тогда голос Китти в наушниках сказал:

– Сукин сын.

Голос дрожал от ярости.