Ярость Антея

– С дороги! – кричу я Тукову. Стрелять по кабине больше нельзя, поэтому мне и Мише нет смысла торчать на пути у комбайна. Теперь вся надежда исключительно на Сиднея. Только бы ему хватило времени и патронов, чтобы добраться до мозга чудовища! Мы бежим к пешеходной дорожке и запрыгиваем на нее. После чего отскакиваем еще дальше – на соседнюю колею, – потому что крюк одного из манипуляторов Сурка волочится по металлическому покрытию, грозя подцепить кого-нибудь из нас. А вылетевший из лебедки трос – отстегать так, что вряд ли мы переживем даже один удар этой исполинской плетки.

Прочие конечности монстра также могут нанести нам увечья, но его гнев направлен сейчас не на нас, а на Сквайра. Который, в свою очередь, выплескивает ярость, расстреливая все, что кажется ему важным и обязательным к уничтожению. Кабина озарена всполохами выстрелов, в люке и стенках множатся дыры от пуль, а из выбитых окон летят стекла и обломки оборудования. Но, несмотря на это, кибермодуль продолжает разгоняться и орудовать манипуляторами, намереваясь прорваться в операторский отсек. То есть фактически Сурок терзает самого себя, пытаясь избавиться от проникшего к нему в утробу паразита.

Кибермодуль поравнялся с нами, успев набрать довольно приличную скорость. Мы встречаем его очередями, стараясь помочь Сквайру и, пока монстр проносится мимо, повредить ему еще хотя бы парочку манипуляторов. Удалось нам это или нет, выяснить уже нельзя. Комбайн грохочет по рельсам, уносясь туда, куда мы всячески старались его не пропустить. И если у англичанина не получится его остановить, через полминуты Сурок настигнет Ефремова, Ольгу и Эдика…

Мы с Мишей бросаемся вдогонку за монстром. От бесконечной беготни легкие мои горят, а дыхание представляет собой один нескончаемый судорожный хрип. Про больные ноги вообще молчу. Порой мне кажется, что вместо меня их переставляет кто-то другой, поскольку сам я двигать ими уже не в состоянии. Тукову не легче, пусть он и моложе. Мы бежим из последних сил за удаляющимся врагом, пытаясь высмотреть сквозь застилающий глаза пот, что происходит впереди.

Вскоре нам начинают попадаться разбросанные по мосту фрагменты кабины, среди которых валяется выдранный люк. Обломков много и на некоторых из них видна кровь. Мы оба замечаем ее, но молчим, потому что сейчас нам не до разговоров – и так выдыхаемся. Да и о чем тут говорить? Все предельно ясно и без слов. Надеюсь, Ольга и товарищи добрались до края моста и сошли с него. В противном случае тот остаток жизни, который отмерила мне судьба, окажется на порядок мучительнее, чем он грозит стать для меня в действительности.

Впрочем, когда маячащая впереди корма Сурка сначала перестает уменьшаться, а затем начинает мало-помалу увеличиваться в размере, Миша нарушает наше обоюдное тревожное молчание.

– Встал… зараза! – хрипло восклицает он, чуть ли не выплевывая на бегу каждое слово. – И граблями больше… не машет! Неужто… издох?

– Погоди радоваться… солдат, – я даже пугаюсь собственного севшего голоса – настолько чуждо он сейчас звучит. – Возможно, тварь… просто решила… нас подождать… Надо с ней… поосторожнее!

Сурок проехал дальше того места, где мы распрощались с Ольгой и остальными. Намного дальше. Он остановился всего в трехстах метрах от левобережной арки. Приблизительно там, где должны находиться в настоящий момент наши убегающие товарищи. Я не желаю думать о худшем и тешу себя мыслью, что без боя Кленовская точно не сдалась бы. А стрельбы перед остановкой комбайна мы не слышали.

Последние выстрелы стихли минуту назад. Это было тяжелое уханье дробовика, который, помимо автомата, имелся у Сквайра и висел у него за спиной, когда он рванул в свою самоубийственную атаку. Судя по всему, Хилл опустошил все автоматные магазины и взялся за дробовик, но перезарядить его уже не успел. Однако удалось ли ему остановить Сурка до того, как тот настиг беглецов?

Он их не настиг. Я замечаю их разновозрастную троицу, едва мы с Туковым добегаем до замершего без движения комбайна. Эдик и Лев Карлович стоят вдалеке от него, а Ольга уже спешит нам навстречу, поскольку завидела нас раньше, чем мы – их.

Внезапно Кленовская останавливается, резко разворачивается и, не спрашивая нас ни о чем, бросается к кибермодулю.

– Сидней! – кричит она срывающимся голосом, подбегая к ведущей в операторский отсек лестнице. – Сидней, ты там?