Ярость Антея

А творится там уже знакомая мне по рисунку мальчика-провидца сцена. Я, конечно, предполагал, что увижу там нечто похожее, но не подозревал, насколько аутентична окажется реальность с предсказанным Эдиком будущим. Даже ракурс, в котором он изобразил столпотворение у Бивня, один в один соответствует моему теперешнему местоположению. У меня не было повода подвергать сомнению слова Ольги и собственные наблюдения, но по-настоящему я уверовал в пророческий дар Эдика лишь теперь. И понимаю, что отныне даже шагу за стены театра не сделаю, не заглянув предварительно в волшебный планшет нашего художника.

Безмолвствующая и беснующаяся – именно такая парадоксальная толпа окружает сейчас черную колонну со всех сторон. К ней стеклось, по грубым прикидкам, не меньше трех-четырех тысяч молчунов. Явно все живые носители Mantus sapiens, какие остались на сегодня в городе. Они не заполонили площадь целиком – для этого их должно было бы скопиться там раз в десять больше. Зато возле Бивня вражья орда учиняет такую давку, в какой среди обычных людей счет погибших пошел бы на десятки. Плюс гвалт и потасовки, что сопровождали бы это столпотворение. Но молчунам все нипочем. Знай себе преодолевают завалы, толкаются, оттаптывают друг другу ноги да прут вперед по головам собратьев. Зачем – поди спроси! Живое беззвучное море омывает подножие колонны, и не будь она настолько неприступной, толпа уже наверняка в едином порыве карабкалась бы ввысь, к затянутому туманом небу.

Следя за молчунами, я поначалу не обращаю внимания, что и сам Бивень за минувшие полчаса тоже претерпел кое-какие метаморфозы. С учетом опасений Ефремова – довольно пугающие. По всей высоте конуса возникли ряды опоясывающих его глубоких круглых отверстий диаметром с автомобильное колесо. Из-за них колонна походит уже не на клык, а на усеянное присосками осьминожье щупальце. Скептик быстренько прикидывает, что на теле базальтового исполина открылось, по меньшей мере, около трех сотен язв. Очевидно, их образование и сопровождалось тем грохотом, который я ошибочно принял за звуки разваливающейся гостиницы. Если приглядеться, можно обнаружить и вывалившиеся из Бивня куски. Длинные базальтовые цилиндры валяются на пути молчунов, путаясь у них под ногами наряду с остальным окружающим колонну хламом.

– Ну, конечно! – говорит Лев Карлович, взирая вместе с нами на разразившуюся вдали суматоху. – Я подозревал, что вращающаяся колонна – полая! И что концентрация в ней Души Антея просто немыслимая. А эти дыры! Вы хоть подозреваете, что это за дыры?

– Излучатели? – предполагаю я, вспомнив наш недавний разговор с Кленовской. – Отверстия, из которых направленные потоки колеблющихся наночастиц ударят в стену «Кальдеры» и заставят мир содрогнуться, после чего наступит глобальное окаменение?

– Весьма польщен. Вас определенно знакомили с моими теориями, Тихон, – кивает Ефремов.

– Да, обогатился ими по самое не хочу, – не отрицаю я. – Но по мне было бы лучше остаться в полном неведении и загорать сейчас где-нибудь на Багамах. А Конец Света встретить пьяным вдрызг, с фейерверком и в обнимку с пышногрудой мулаткой. Верно подмечено: многие знания – многие печали…

Излюбленный остановочный павильончик академика, где он обычно располагался во время своих исследований, разнесен неистовствующей толпой до основания. Поэтому Льву Карловичу следует сказать нам спасибо за то, что мы успели вытащить его с привокзальной площади. Однако сейчас ему вовсе не до благодарностей, поскольку у Бивня вновь начинают твориться странные вещи. Любопытные и в то же время крайне отвратительные.

Натиск наседающих на дырчатую колонну молчунов не ослабевает. С каждой минутой толпа становится все кучнее и кучнее, отчего живое кольцо вокруг Бивня постепенно сужается. Я не придаю этому значения до тех пор, пока вдруг не замечаю, что многотысячная армия сплотилась настолько, что это уже противоречит всем разумным нормам. Грязные тела в изорванной одежде постепенно сливаются в однородную массу, в которой становится все сложнее выделять конкретных индивидуумов. Даже с краю, где, казалось бы, толкотня не столь убийственна, как непосредственно у колонны. Что же творится с молчунами в центре этого хаоса? Мы видим лишь торчащие оттуда головы и руки. Первые не выглядят поникшими, а вторые довольно энергично двигаются. Причем их дерганье вовсе не походит на предсмертную агонию. И на земле не остается трупов, хотя при такой свирепой давке без них никак не обошлось бы.