Ярость Белого Волка

– А того, парень. Жил во времена князя татарского Батыги один знатный воин, сам родом из города Риму. Но точно не берусь назвать, откель родом. Батыга считался непобедимым, самое лучшее войско у яво. Всех побивал. И решил добраться до Смоленска наконец. Да не тут-то ему было. Витязь по имени Меркурий встретил на Долгомостье татар да обратил их в бегство. Сам же погиб. Но ценой своей жизни уберег Смоленск. Вот коли зайдешь в Успенский собор, то увидишь в левой стороне шелом, сандалии и копье. Так это его доспехи.

– Видел, как не видеть! – Оладша аж задержал дыхание. Меркурий был его любимым героем, и слушать о нем он мог бесконечно.

– И коня его звали – Черныш. Красавец конь был.

– А ты будто видел, дед?!

– Може, и видел. Може, и сам по той осенней землице хаживал. Кто его знает!

– Эко тебя опять потащило. Так чего Либуша?

– Кости Черныша схоронили под Днепровскими воротами. И как враг приближается, конь из-под земли ржать начинает. Так вот Либуша-то слышала давеча ржание и сказала, что беда идет.

– Беда? – Оладша поднял глаза.

– Да. Говорит, когда вместо деревянной крепости вырастет краснокаменная, тогда, мол, придет лихо из закатных стран.

– Да ну тебя, дед! Это ж когда такая вырастет! – Оладша не поверил Ульяну, но сам, закатив глаза, представил себе красную из камня крепость вокруг Смоленска.

Глава 1

«Идем к вам не для того, чтобы воевать и кровь вашу проливать, а для того, чтобы при помощи Божией охранить вас от ваших врагов, избавить от рабства и конечного погубления, непорушимо утвердить православную русскую веру и даровать вам всем спокойствие и тишину…

Если же пренебрежите настоящим Божьим милосердием и нашей королевской милостью, то предадите жен ваших, детей и свои дома на опустошение войску нашему».

Михаил Борисович Шеин поднял налитые негодованием глаза на польского посла.

– Что передать его величеству Сигизмунду Третьему? – спросил посол, едко улыбнувшись уголком рта.

– Ступай. Надо будет, отвечу. А покуда некогда мне на письма короля твоего отвечать. – Как хотелось Шеину скомкать пергамент и швырнуть в лицо надменному шляхтичу, но удержался, не из-за страха, а не хотел тревогу свою выдавать, да и не положено с послами голос дыбить.

Посол поклонился и, бряцая шпорами, покинул гридницу.

– Слышал? – спросил Шеин, обращаясь к Горчакову.

– А то. Они скоро уже в Красном будут.

– Посады сжечь не успеем. Как посадские?

– Согласились сидеть, сколько Бог силы даст, а дома на поджог оставить.

– Ты вот чего, князь! Давай-ка мы с тобой кое-чего сладим. Тут я поруку поднял. Надо бы, чтобы все еще раз слово дали. Вот гляди ж.

Порука для стрельцов

«…И где не пошлют и службы им нашею порукой не збежат, государева денежнова и хлебного жалования не снесть, казны государевой пищали и зелья и свинцу не снесть же и подвог государевых не потерят, не красть и не разбивать татиною и разбойную рухлядю не промышлят и зернью не инграт, корчмы и блядни у себя не держат, государева денежнова приезду и приходу не держат, московскому государству боярам всем, земле лиха никакого не учинит, за рубеж в Литву и в немцы и в Крым и иные государства не отехат и не изменити…»

– Это правильно, боярин! Поруки сейчас нужны. А посады жечь бы надобно по-срочному.

– Не дам. Пока люди скарб не вывезут и запасы. А ну как сидеть зиму придется?

– Да полно, Михал Борисович. – Горчаков улыбнулся, обнажив крепкие резцы. – У них пушек всего тридцать, да и те все легкие. Всего войска двенадцать с половиной тыщ, из них семь конницы.

– А запорожцев пятнадцать тыщ чего не учел?

– Те городов брать не умеют, им лишь бы пограбить. А у нас вылазная и сидельные рати, да в каждой башне по семь пушек да по двенадцать затинных пищалей только.

– Не ерохорься, князь. Давай дале.

Порука для дворян

«Сидеть в Смоленске в осаде и государю царю не изменить ни в чем, з города не зкинуться и с ворами и с литовскими людьми не знаться. И сидя в осаде, некоторых смутных слов не затевати и в городе не зажечь, никого со стены к литовским людям не отсылати».