Ярость дьявола

– Эмма, я устала говорить об этом, – сказала она с нажимом. Еще одним быстрым движением Кейн ближе придвинула к себе стул с Эммой. После неприятного скрежещущего звука по цементному полу, микрофон не улавливал ни слова, настолько тихо велся разговор.

Шелби и Клэр наблюдали за тем, как Эмма встала и едва ли не бегом покинула кафе, пресекла улицу, обогнув пару машин, и направилась куда-то в сторону Джексон-Сквер. Она дошла до Собора Св. Луи, когда Кейн схватила ее за руку, привлекла к себе и прошептала что-то еще. Эмма пыталась вырваться, но Кейн не отпускала.

– И помни о том, что наша задача только наблюдать, – предупредила Клэр, когда Шелби взялась за ручку двери.

– Кейн не так проста. А вот Эмма, похоже, больше продолжать этот разговор не собирается.

Послышался отчетливый, громкий, на весь салон звук пощечины.

Кейн стояла, ошеломленная, на мощеной площади с таким видом, точно следующей жертвой должна была стать Эмма. Они больше не обменялись и парой слов. Подъехал черный седан и остановился на перекрестке. Лу вышел из задней двери. Бросив на Кейн гневный взгляд, Эмма зашагала к машине. Она больше не оборачивалась, как и Кейн, направившаяся в противоположную сторону.

– Джо, ты ее видишь? – спросила Клэр, заводя мотор.

– Цель входит в собор. Никак, решила покаяться и начать новую, нормальную жизнь? – усмехнулся Джо. Они с Лайонелом сидели на скамейке под липой на Джексон-Сквер с уверенностью в том, что за чугунной оградой собора и густыми кустами Кейн их не заметила. – Пока оставайтесь на месте, я сообщу, куда она направится. Мы с Лайонелом идем внутрь.

– Но только помните, что она знает вас в лицо, – вклинился голос Шелби.

– Не волнуйтесь. Мы сегодня в закосе под туристов. Она нас не узнает. – Они пересекли прилегающий к храму зеленый скверик, где всегда было полно художников, уличных музыкантов, танцоров и туристов.

К удивлению агентов, Кейн прошла вглубь собора к одной из исповедален. Они знали, что Кэйси католики, но и предположить не могли, что воцерковленные. У той двери, за которой скрылась Кейн, зажглась лампочка, означавшая, что следующему придется подождать, а Кейн уже стояла на коленях в ожидании пастора.

– Хотел бы ты послушать, о чем они там говорят? – спросил Лайонел.

– В суде ничто из этого силы не имеет, но чисто ради развлечения… Да, конечно. Хотя я и не знаю, что в результате получилось бы, – Джо безнадежно махнул рукой. – Мы так долго за ней гоняемся, что мне начинает казаться, будто я уже знаю о ней все, что можно. Но сегодня что-то явно не так, а вот что именно? Выйти из дома, одной… Редко она это делала, хотя, казалось бы, ничего странного. Ранение, потом вот это, ей теперь только бы пропасть с радаров. – Джо вытянул руку, загибая пальцы.

Монашенка, стоявшая неподалеку от них, приложила палец к губам и сверкнула глазами. Потом улыбнулась, чтобы сгладить немое замечание.

А внутри исповедальни тем временем деревянная шторка уползла в паз в стене. В памяти Кейн ожило множество эпизодов прошлого, едва она увидела лицо мужчины по ту сторону резной решеточки. Падре Эндрю Гудман и отец Кейн учились в одной группе в колледже, и, несмотря на то, что их жизненные пути разошлись кардинальным образом, Эндрю остался надежным другом. Многие годы он подтрунивал над Далтоном, мол, тому нужен был приятель с такими высокими связями, чтобы помочь выбраться из разных проблем. Похоронив Далтона, его жену и двоих детей, Эндрю перестал шутить, теперь он молился за Кейн и ее семью.

– Остались еще благословения для проклятых, падре?

Эндрю улыбнулся и наклонился ближе к решеточке.

– Бог никогда не проклинает, дитя мое. Он любит тебя, невзирая на то, что, как тебе кажется, ты сотворила много зла, – он поднес ладонь к решеточке. – Я рад, что все еще имею на тебя какое-то влияние. И благодарю, что приняла мое приглашение.

– Я подумала, как это было бы здорово, уйти из штормящих вод хоть ненадолго. А ты всегда давал мне приют, как тихая гавань, – Кейн тоже поднесла руку, с наслаждением ощущая тепло ладони святого отца.

– Совсем испортился прогноз погоды?

– Враг прибывает к моим берегам и приносит шторма.

– Ты пришла рано, мне еще предстоит несколько исповедей. Могу я попросить тебя об одолжении? Твоя мама оценила бы.

– Хорошо, конечно, – Кейн была в изумлении, но не показывала этого.

– Когда выйдешь, прочти пять раз «Богородице-дево, радуйся» и пять раз «Отче Наш», за меня. А если у тебя есть свободное время, я с удовольствием попил бы с тобой утреннего чаю.

– Я все, что угодно, сделаю, лишь бы мама там, наверху, улыбнулась, глядя на меня, – пошутила Кейн. – Конечно, если вдруг услышишь страшный грохот в ближайшие пару минут, не пугайся, это меня громом, наконец, разразило.