Ярость херувимов

Но не могут люди летать, как птицы, тем более на ведьмовских шабашах, да еще вот так картинно раскинув руки. Наверняка это какой-то элементарный трюк, каким пользуются иллюзионисты, совершающие на своих выступлениях нечто подобное. Опять же, какие-то невидимые нити, или особый подъемный механизм, при помощи игры света и теней скрытый от глаз публики, или потоки воздуха, или…

Магия?

В это Ада решительно не верила. И поймала себя на мысли, что в агатку и в то, что та выполняет желания, она, между прочим, уже поверила, а вот в левитацию, выходит, нет?

Выходило, что да.

А парящая примерно на высоте трех метров над сценой мать всех ведьм принялась совершать странные, завораживающие движения, словно танцуя в воздухе. Ее помощницы в красном, взявшись за руки, начали крутиться по сцене вокруг вуазена, а ведьмы в черном, заполнявшие зал, вдруг тоже взялись за руки, составляя огромный хоровод, и пустились в обратном направлении вокруг сцены.

– Наступает сезон ведьм, наступает сезон ведьм, наступает сезон ведьм…

Держась за руки других ведьм, Ада тоже поскакала вокруг сцены и вдруг ощутила небывалый прилив энергии и эйфорию. Ей сделалось так хорошо, ее переполняла радость, она вдруг поняла, что является частью одного организма, состоявшего из них…

Ведьм.

Внезапно на сцене вспыхнул яркий свет, потом все погасло, а когда подиум снова осветился тусклыми огнями, ведьмовской хоровод уже распался.

Мать всех ведьм в белом балахоне опять находилась на сцене, около вуазена, она торопливо листала его.

– Наступил новый сезон ведьм! Он принесет нам удачу и магические силы. Вознесем хвалу нашей первородной матери!

Ведьма в белом принялась что-то бормотать, все стали повторять за ней, а потом опять пустились в пляс, только уже в другом направлении.

Ада подумала о том, что подобные интенсивные физкультурные экзерсисы вряд ли по нраву ее бывшей начальнице Вике – та со своими костылями и загипсованной ногой не могла принимать участие во всеобщей ведьмовской вакханалии.

– А теперь наступает время принести дары!

На сцене возникли особы в красном, которые держали трех отчаянно бьющихся петухов – белого, черного и рыжего.

Мать всех ведьм, в руке которой блеснул кривой нож, подошла к белому и…

Ада закрыла глаза. Судя по ликующему поведению тех, кто окружал ее, особа в белом балахоне принесла бедных птичек в жертву. Когда Ада осторожно приоткрыла один глаз, то увидела три обезглавленные петушиные тушки, лежащие на сцене, залитой кровью.

Неужели во время этого спектакля требовалось подобное зверство? Петухи-то в чем виноваты?

Вся ведьмовская магия, которая до этого действовала на Аду, вдруг прошла, и девушка захотела одного: уйти отсюда как можно быстрее.

Ей было все равно, подлинная это ведьмовская месса или всего лишь ее имитация, она ощущала легкую тошноту и головную боль.

Нет, это не ее мир, не хочет она быть частью сообщества ведьм, которые убивают бедных птичек.

И не только.

Но возможности покинуть зал не было, ее окружали особы в черном, и Ада элементарно не знала, где выход.

Если он вообще во время шабаша открыт.

– Сестры! Мы принесли первую из трех жертв, самую малую, наступает время второй…

Ведьмы в красных балахонах вывели на сцену трех собак на поводках, также белую, черную и рыжую.

Нет, они что, теперь будут отрезать головы собакам? Видимо, да.

И это вторая жертва. А какая будет третья – три девицы, блондинка, брюнетка и рыжая?

Ада отчего-то этого уже не исключала.

– Кто хочет помочь нашей матери? – вопросила одна из особ в красном, и по залу пронесся гул голосов.

Ведьмы со всех сторон изъявляли желание ассистировать при убийстве бедных собачек, и Ада, осматриваясь в поисках выхода, приняла решение: нет, принимать участие в этой бесовщине она не намерена.

Одно дело поскакать в экстазе вокруг сцены, и другое – заниматься черт знает чем.

Да, черт, вероятно, очень даже хорошо знал. Интересно, общение с нечистым в повестке ведьмовской мессы было предусмотрено?

Ада этого не знала и знать не желала. Она, расталкивая тянущихся к сцене ведьм, стремилась оказаться у стены. На нее шикали, кто-то сильно толкнул и даже ударил в спину, причем пребольно, но Ада хотела одного: уйти отсюда.

Посмотрела – и хватит.

Наконец она оказалась около стены. Вздохнув, Ада старалась не прислушиваться к тому, что происходило на сцене, откуда доносился жалобный собачий вой. Касаясь рукой стены, девушка шла вдоль нее, желая отыскать выход. На сцене творилось то, к чему она не хотела иметь ни малейшего отношения. Вдруг ее пальцы нащупали дверной проем.

Наконец-то!

Только дверь, которая вела обратно в ведьмовскую гардеробную, была закрыта.

– Кто еще хочет помочь нашей матери? Наверняка вы все?

Нет, не все! Ада в отчаянии толкнула дверь, и та вдруг поддалась. Ну наконец-то!

– Не бойся, это важная часть нашего ритуала! Держи нож вот так, она тебя не укусит…

А надо было бы, чтобы укусила, да как можно больнее – в комитет по защите прав животных, что ли, на ведьм пожаловаться?