Ярость славян

Если раньше их речь казалась мне бессмысленным набором звуков, вроде журчания ручья или скрипа телеги, и только изредка в ней проскакивало что-то знакомое, то сейчас я хорошо понял каждое слово, и тем удивительнее для меня было это событие.

– Э… – только и смог изречь я.

– Закрой рот, милый Добрыня, и иди за нами, – быстро сказала поляница Федра, – чудеса еще только начинаются. Мы тоже сначала пугались, а потом привыкли. Архонт Серегин говорит, что человек ко всему привыкает – и к железным повозкам, которым не нужны лошади, и к чародейству, и к тому, чтобы шагать через миры, не замочив ног, как через весенние лужи.

– Да-да, иди с нами, Добрыня, – добавила, улыбаясь, поляница Ангелина, – а мы пока тебе все объясним. Эта малолетняя богиня Лилия такая шутница – научила человека языку, а он даже и не понял, бедняжка.

Ну и шуточку у них тут, в тридесятом ведьмачьем царстве. Раз – и шагнул из одного мира в другой. Любопытно, чего этому богу-архонту Серегину из чудесного верхнего мира надо от нас, антов, погибающих под натиском злых обров, и какую цену он запросит за то, чтобы обрушить на их головы все свое войско и все свои ужасные чудеса?

Семьдесят девятый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу.

капитан Серегин Сергей Сергеевич

Итак, первый день нашей боевой операции привел к тому, что если весь выхлоп и не ушел в песок, но по большей части мы опоздали. На правобережье Днепра большая часть авар-обров уже снялась с селений, в которых она квартировала, и отправилась к месту сбора всего войска. Наша «мельница» только слегка прихватила кагана Баяна за зад. Тысячи три этих мерзавцев в скоротечных схватках мы положили, причем наши собственные потери были незначительны. Безвозвратно погибли тридцать восемь воительниц, в основном боевых лилиток, вышли из строя на сроки от трех месяцев до года сто двадцать шесть, и на срок менее трех месяцев – триста восемьдесят пять бойцыц. Причем самые большие потери мои воительницы понесли там, где сошлись с аварами врукопашную лицо в лицо, глаза в глаза…

Конечно, с точки зрения обычного военачальника, соотношение потерь в мою пользу просто зашкаливает – почти восемьдесят к одному, но ведь я чувствовал смерть каждой из них как свою собственную. Ведь я же их бог, а не просто погулять вышел, и в какой-то степени они до сих пор живы и сидят у меня в сознании, как частички нашего единого Я. Было бы у этих лилиток больше личной индивидуальности, так их можно было бы выделить из этой общей массы и, как говорит Колдун, силой нашей магической пятерки переселить в еще чьи-нибудь тела – например, тела пятерых молодых пленных обринок, сознания которых все едино надо выкидывать на свалку, потому что таких мерзких гадин, как они, белый свет еще не видывал. Пятерых – это только потому, что удалось прихватить только одно кочевье, и только пятерых баб удалось взять живыми. Остальные дрались как дикие кошки, чем и заслужили свою смерть.

В любом случае вопрос подвисает в воздухе. Во-первых – тел пять, а не тридцать девять. Во вторых – неизвестно, как изгонять из тела прежнего владельца или владелицу, и неизвестно, к чему приведет конфликт двух душ в одном теле, причем с диаметрально противоположными жизненными установками. В-третьих – как я уже говорил, неизвестно, как выделить конкретное сознание из общей массы теперь уже почти в двадцать тысяч воительниц, потому что бывшие мясные из вспомогательных подразделений тоже откликнулись на Призыв. Можно было бы найти и «в-четвертых», и «в-пятых», и «в-шестых», и так далее. Правда, остается вопрос, что делать с теми самыми пленными обринками, ибо перерезать им глотку только за то, что они такие, какие есть, кажется мне преступным и мерзким.

Или махнуть рукой на все и потом закинуть этих баб вместе с остальными пленными обрами в какой-нибудь безлюдный мир, понадеявшись на то, что результат выйдет лучше, чем у Отца с миром Содома. С другой стороны – если он пожалел целый народ, то кто я такой, чтобы быть суровее его. Пусть живут эти обры; но только там, где они никому не причинят вреда, кроме самих себя. А что касается погибших боевых лилиток, то для них растворение внутри единого сознания боевого единства, наверное, может считаться полным аналогом райских кущ. Пусть их души наконец насладятся честно заработанным покоем и блаженством, а на их места в строю мы найдем других.