Ярость славян

Что касается Антонины, супруги Велизария, то она была так, серединка на половинку. Если встать на точку зрения аристократки, то это простолюдинка самого низкого пошиба, вырвавшаяся на самый верх социальной лестницы Империи. Короче – выскочка или, по-французски – парвеню. Если посмотреть на Антонину с точки зрения какого-нибудь демократа, то она яркий пример человека, который сделал себя сам. Правда. сделал не упорным трудом и не успехом в искусствах и точных науках, а личными связями, правильным замужеством и неустанными интригами. Лучше положить с собой в постель живую гадюку, чем иметь такую подругу, как Антонина. Впрочем, Серегин так и собирался использовать эту Антонину – как эксперта в области ядовитых и запутанных византийских интриг.

Сам же Велизарий, которому инъекцию русского языка сделали сразу и в обязательном порядке, по большей части общался с майором Половцевым, подполковником Седовым и прочими товарищами офицерами, и лишь изредка с самим Серегиным. Судя по всему, с аварами Серегин справлялся и без помощи своего главного военного консультанта, который пока еще не пришел в надлежащую физическую форму.

Я тоже уже думала, что в этом мире обойдутся без моей помощи, за исключением редких вылетов на разведку, но случившееся вчера происшествие с трехглавым драконом поставило всех на уши, и Серегин наконец соизволил выдать своей жене настоящий боевой приказ. Сегодня, с утра пораньше, я должна была совершить на штурмоносце вылет к Ставке кагана и учинить ему такой же погром, какой дракон должен был совершить с нашим лагерем. Прикинув остаток боекомплекта, я решила, что вполне могу сделать по два десятка выстрелов дуплетом из главного калибра и по две сотни из каждого ствола оборонительных турелей. Этого будет вполне достаточно для того, чтобы учинить во вражеском лагере великий переполох, окончательно деморализовав и демобилизовав противника.

Итак, ровно в восемь утра, имея на борту прапорщика Пихоцкого, моего мужа, Диму, Анну Сергеевну, Колдуна, Анастасию, Нику-Кобру, Велизария, а также десантно-штурмовую роту амазонок при полном вооружении и экипировке, я оторвала штурмоносец от земли и направила его в сторону ставки кагана обров. Операция «Ответный удар» началась.

14 августа 561 Р.Х. день одиннадцатый, 8:25. Правый берег Днепра, примерно в окрестностях современного Кременчуга, Походная Ставка Кагана Баяна.

Методичный навесной обстрел из арбалетов длился всю ночь, то стихая, то учащаясь. В результате этого воинство кагана медленно, но неумолимо сокращалось, при этом число раненых в разы превышало количество убитых, и стоны этих раненых и умирающих вместе с плачем и криками рвущих на себе волосы женщин вносили свою долю во все увеличивающуюся сумятицу. Кроме всего прочего, обры провели бессонную ночь и были деморализованы необъяснимой меткостью вражеских стрелков, которые попадали в цель, даже не видя того, в кого стреляют, а также мощью болтов, с легкостью пробивающих любые доспехи и кольчуги.

Когда встало солнце, то и кагану, и самому последнему воину стало понятно, что для обров настал последний час, потому что на холмах, окружающих их объединенный лагерь, маячило никак не менее десяти тысяч прекрасно вооруженных всадниц-шулмусок, над ставкой которых реяло алое как кровь знамя мести. После потерь обров от ночного обстрела силы сторон были на глаз уже почти равными. К тому же полки шулмусок были свежи, полностью осознавали свою силу и правоту, а также горели жаждой мести за всех убитых и замученных обрами антов.

Попытка отогнать их подальше не привела ни к чему, кроме дополнительных потерь. Кони у шулмусок оказались намного выносливее и быстрее аварских, поэтому те просто отпрянули от удара, продолжая осыпать обров арбалетными болтами. При этом ответный обстрел из аварских луков не причинил шулмускам никакого ущерба. Каган просто не верил своим глазам – все стрелы его воинов летели мимо врагов, в то время как атакующая аварская лава постоянно несла потери. То один, то другой обрин или вылетал из седла, или рушился наземь прямо вместе с конем. Попытка схлестнуться в ближнем бою на копьях и палашах тоже не удавалась, пока навстречу дальше всех вырвавшимся вперед двух тысячам удальцов из племени тарниах не выплеснулись примерно вдвое превосходящие их лихие шулмуски в тяжелом панцирном вооружении.

Приложив руку к глазам козырьком, каган с болью наблюдал, как его воинов жестоко рубят на глазах всего войска. Рейтарская лавина на своих тяжелых дестрие прокатилась там, где только что были удальцы племени тарниах, как через пустое место, и уже через минуту, по сигналу трубы развернув коней, снова скрылась за холмами, оставив за собой ужасающее поле, покрытое мертвыми телами. Эта битва могла поглотить все, что было у кагана и еще потребовать добавки, ибо враг превосходил обров во всем – и это позволяло ему самому выбирать место и момент решающей схватки.