Ярость титанов

Конан остановился. Противник был ему не страшен, но гоняться за толпой бессмысленно — его просто собьют с ног, вцепятся в меч, оглушат топором. Нашлись смельчаки, которые еще раз попробовали напасть на него, и снова киммериец отбился от них, порубив неразумных точными ударами своего меча. Но толпа потихоньку начала сжиматься. Конан понял, что как бы он ни был защищен, как бы ни был смертоносен его клинок, его просто сомнут. Киммериец издал воинственный клич, грозно взмахнул мечом, развернулся и побежал назад, сопровождаемый стрелами с башни. Толпа с воем устремилась за ним.

Убежать в тяжелых доспехах от бездоспешных врагов невозможно, но Конан знал, что делает. На мосту он развернулся, и самые быстрые его преследователи смогли горько пожалеть о том, что они его смогли догнать. Он наносил удары мечом, а поворотами корпуса сталкивал в ручей тех, кого не успевал достать своим клинком. Расчистив мост, он начал медленно отступать, опасаясь теперь лишь камней, которые летели в него с башни. Толпа уже убедилась, что этот воин им не по зубам, и желающих атаковать его больше не было.

И тут наконец Конану пришли на помощь. Не его отряд, постыдно бежавший к лагерю, а та сотня отборных воинов, лучники которой пытались поддерживать его атаку. Эта сотня стояла на передовой позиции, готовясь поддержать прорыв отряда Конана, и хотя отряд был рассеян, сотник взял на себя смелость атаковать. Конан спрыгнул с моста на свой берег, чтобы не загораживать дорогу коннице, и один из конников подскакал к нему, протягивая поводья оседланной лошади. Конан вскочил в седло, а тем временем конница налетела на толпу за мостом.

Ах, если бы это было в тот момент, когда Конан бился на том берегу! Сейчас атака не достигла цели. Защищающиеся встретили конницу градом камней и дротиков с башни, стрелами и копьями. Первый ряд атакующих конников был сбит, в них врезались следующие, и через несколько мгновений ложе ручья превратилось в месиво из людей и лошадей. Все преимущество атакующей конницы было бездарно потеряно. Крестьяне били солдат, которые тщетно пытались развернуть своих коней в неимоверной сутолоке, оступающихся на крупных камнях и толкающих друг друга в самые неподходящие моменты. Часть атаковавшей сотни уже разворачивалась назад, а к ручью уже двинулись основные силы их войска.

Конан попытался собрать вокруг себя отступающих, чтобы они не помешали атаке своих же сил. И в это время рядом с ним промелькнул огненный разряд. Он был нацелен, судя по всему, именно в Конана, но прошел мимо и ударил в конника, который был даже не рядом, а позади киммерийца. С гнусным шипением пламя охватило солдата, он не мог даже крикнуть — сожженная гортань издавала только предсмертное сипение. Конан тут же дернул свою лошадь в сторону, пропуская мимо еще одну огненную стрелу, которая убила лошадь рядом с ним и опалила всадника.

Атакующая конница уже смешивала свои ряды, обращаясь в бегство. Конан послал свою лошадь вскачь вдоль ручья, чтобы вернее уклониться от огненных стрел и не попасть на пути отступающих. Возвращаясь в лагерь по широкой дуге, он с непереносимым отвращением наблюдал картину бегства туранской армии, С башни было выпущено не более десятка огненных стрел, а две тысячи конных воинов бегут, как крысы…

Конан вернулся в лагерь, привязал лошадь возле палатки своего отряда, отцепил ножны и вынул меч, тщательно вытер его от крови, сбросил шлем с забралом и поножи, с трудом стащил с себя тяжеленную кольчугу, снял пропотевший подкольчужный доспех и полез в палатку искать воду. Хорошо еще, что у этих раздолбаев нашлась вода… Бойцы они были никакие, но о своих нуждах заботиться не забывали. Конан жадно выпил всю воду, которая нашлась в палатке, и прилег отдохнуть. На обнаженном теле медленно наливались синевой пятна от ударов стрел и вспухали рубцы от вражеского железа, остановленного звеньями кольчуги. Никакой доспех не выдерживает удара тяжелым оружием, нанесенного в полную силу. Прорубаются кольчуги, сминаются латы, сотрясаются мозги от ударов по шлему. Но каковы людишки!

В палатку вошел Алихун. Посмотрел на мрачного киммерийца и сказал:

— Видел я, как ты бился. Если бы тебя вовремя поддержали, то башня была бы уже взята. Жаль, что я мага достал обычным ножом, а не отравленным. Он, похоже, оклемался.

— Мне этот маг и его огненные стрелы вовсе не кажутся особо страшными, — сказал Конан. — Один он не продержался бы ни дня. Но что меня сильнее всего раздражает, так это то, что какие-то жалкие крестьяне, чем попало вооруженные и не обученные вести военные действия, удерживают позицию, а ваши воины бегут, как шакалы.

— А с какой стати им быть храбрыми? — пожал плечами Алихун. — Они привыкли гоняться сотней за десятком кочевников или выколачивать подати с безоружных крестьян. Им никогда не приходилось иметь дело с сильным противником. Но воевода… Если завтра сотники опять дрогнут в атаке, его шкуру великий визирь своими руками натянет на барабан. Завтра ночью я снова пойду на вылазку, а с рассветом войско пойдет на штурм. Пойдешь со мной?