Ярость

– Может быть, и буду, – с ненавистью прошептал Михаил. – Вам-то что? Художнику не нужно много говорить. Наши картины говорят за себя сами.

– Картины! – с презрительной улыбкой воскликнул Тропинин. – Эту мазню ты еще называешь картинами? Ведь ты даже представить себе не можешь, какого низкого качества ваша живопись.

– Неправда!

– Нет, это правда, мой тупой криворукий ублюдок! У вас мазня, а не живопись! Просто таков был наш проект! Мы специально делали акцент на ваше неумение рисовать, хотя, по правде сказать, сейчас это умение вообще никому не нужно.

– Врете вы все! Наши картины гениальны!

Тропинин схватил со стола огромную кисть и замахнулся ею над головой Михаила.

– Ну тогда смотри, что я иногда делаю с такими гениальными картинами!!

Он подскочил к сохнущему холсту и в бешенстве начал дырявить его древком кисти.

– Ну что, гастарбайтер чертов? Нравится?

Он наотмашь наносил удары, с треском прорывая продольные дыры в крепком и туго натянутом холсте. Илья в ужасе обхватил голову руками и завыл от страха.

– Смотри! – страшно кричал Тропинин – Теперь твоя гениальная живопись стала еще лучше?

Михаил не выдержал и вскочил.

– Не смейте! – что было сил закричал он, тряся кулаками. – Не касайтесь ее своими грязными лапами!

Как дикий кот, он кинулся на Тропинина и повис на его руке. Между ними возникла нелепая схватка: Михаил с воем укусил противника, а тот закрутился на месте, тщетно пытаясь стряхнуть с себя обезумевшего художника. Наконец-то сила возобладала. Тропинин ухватил Михаила за горло и, с ненавистью глядя в его искаженное болью лицо, сильным ударом вонзил древко кисти в его правый глаз. Полированная ручка вошла в голову на половину своей длины и с хрустом надломилась. Михаил издал хрипящий звук и слепо пошатнулся. Алый фонтанчик крови брызнул из разорванной глазницы, рот исказила гримаса, он дико закричал. Предсмертная агония была непродолжительна – жуткий крик внезапно оборвался. Михаил рухнул на пол, затрясся всем телом и уже через пару секунд затих и больше не шевелился.

– Черт бы подрал этого идиота! – в бешенстве заорал Тропинин. – Мерзкий хорек! Он еще кусается!

Со всей силы он начал пинать труп художника, однако, не удовлетворившись, в припадке ярости опрокинул на убитого массивный мольберт с разорванной в клочья картиной.

– Вот тебе, сука, твои картины! – орал он. – Ну что, теперь доволен? Нравится, когда я плохой? Чего молчишь? Чем же ты был недоволен, когда я был хорошим?

Сергей, с лица которого так и не сошла веселая улыбочка, зачарованно наблюдал за действиями шефа.

– Чего уставился? – зло накинулся на него Тропинин. – Видишь, с кем приходится работать? Проклятье, – тяжело дыша, добавил он, брезгливо осматривая разорванный рукав. – Костюм испортил!

Сергей сделал подобострастную мину и вопросительно кивнул в сторону рыдающего на полу художника.

– Вы звери! – прошептал Илья.

– Что? – удивленно наморщил лоб Тропинин. – Звери? А слушай, пожалуй, ты прав.

Он внимательно осмотрел свои ботинки, брюки, перчатки, и лицо его приняло безразличное выражение.

– Я всю жизнь ненавидел, когда меня кусают насекомые. Маленькие гадкие твари. Я всегда топтал их, и их жалкие тельца растекались под моими подошвами склизкими каплями. Однако мы заболтались – это все эмоции и слова. Приберешь здесь, – обратился он к Сергею. – И заберешь все лишнее. Пять минут! Я жду в машине.

Не оглядываясь, он вышел из дома. Часы показывали начало второго. Стояла тихая звездная ночь. Соседние дома спали, нигде не было видно огня, и только в темной массе тропининского джипа тревожно вспыхивал красный огонек сигнализации.

Вскоре появился Сергей с желтым чемоданчиком, прикрыл за собой калитку и запер ее на ключ. Они сели в машину, опустили стекла и прислушались.

– Этот ненормальный все-таки вывел меня из себя, – устало признался Виктор. – Жаль, конечно, но теперь уже ничего не поделаешь, мы все подвержены ярости, и все же мне было бы гораздо выгоднее, если бы они уехали в Америку.

Откуда-то издалека, поначалу едва слышно, но с каждой секундой нарастая и становясь все отчетливей, в ночной тишине парка стал слышен нервный перелив сирены.

– Пора ехать, – скомандовал Тропинин. – Не включай свет.

Черная машина вздрогнула и, глухо заворчав мощным мотором, плавно тронулась с места. Как только она пропала в густом мраке, с другой стороны улицы к дому стали стремительно приближаться мечущиеся по стенам и деревьям красно-синие огоньки милицейских машин.

18