Яростные тени

– Хьюго был известен странным чувством юмора. Возможно, он на самом деле их не убивал, но я точно помню рассказы в колледже о том, что он говорил с урнами. Только давай попробуем сравнить фамилии из семи букв, чтобы посмотреть, не подойдет ли какая-то еще.

На это они потратили почти час. В одной из фамилий отличалась всего одна буква, но ничто другое не подошло в точности. Они наконец сдались и решили проверить Троттера.

– Я сделаю пару звонков и составлю план, – заявил Лоу, собирая бумаги в аккуратную стопку.

– Давай я займусь половиной списка? – предложила Хэдли, прищурившись глядя на кипу бумаг в руках Лоу.

Часть него не хотела ей ничего давать. Разумная часть, которая немного переживала о Монке, ищущем его на пристани.

Но другая часть, та самая, которая накормила Хэдли хлебом и супом, чтобы просто прижаться к ее бедру, вспомнила, как Джордж упомянул, что Хэдли надо контролировать ситуацию. И правда, что она сделает? Убежит, чтобы найти перекладины амулета без него, и исчезнет в Мексике? У нее такие же права заниматься этими проклятыми поисками, как и у него. Ведь все затеяла ее мать. И если Хэдли права насчет Троттера, значит, ее инстинкты дважды не подвели. Определенно, она знала мрачную подноготную Сан-Франциско лучше него.

Лоу оторвал нацарапанный ключ к пиктограммам и протянул ей вместе со списком и рисунками.

– Все в твоем распоряжении, – сказал он, хватая кожаные перчатки со стола. – Просто постарайся сохранить их в целости и сохранности в надежном месте. Никаких ящиков и уголков, которые не обделит вниманием служанка во время уборки. Мы можем меняться каждые несколько дней. Две пары глаз лучше одной.

Хэдли не ответила, просто посмотрела на кипу бумаг так, будто они скоро загорятся. Карие глаза расширились, стоило ей взглянуть на Лоу. От легкого волнения у него потеплело в груди. Боже, он такой простофиля, потому что нет ничего лучше, чем видеть ее расслабленные черты. Она нравилась ему безмятежной. Да и настороженной тоже.

Хэдли пора было возвращаться к работе, так что они попрощались с четой Алиото и, оставив Тейлор-стрит, направились в сторону трамвайной остановки. И за полквартала до нее разверзлись небесные хляби.

– О, нет, мой норковый воротник! – закричала Хэдли, когда капли дождя забарабанили по их верхней одежде.

Лоу быстро повел спутницу к сухому крыльцу ближайшего склада и втиснулся вместе с ней в нишу. Его окружил запах мокрого асфальта и Хэдли. К этому можно привыкнуть. Лоу даже показалось, что он почувствовал травяной аромат лилии, возможно, парфюм. Или, может, воспоминание о том вечере у зеркального пруда кружит голову.

«Просто расслабься и наслаждайся близостью, – сказал он себе. – Не увлекайся и не глупи. Сделай глубокий вздох. Не расстегивай пальто и держи руки при себе. Не думай о сексуальной гимнастике на скамье».

– Слава богу, ты спрятала бумаги под пальто, – сказал он, стряхивая капли со шляпы.

Хэдли промолчала. Лоу ощутил прикосновение к своей руке и увидел ее кисть в перчатке, а подняв глаза, обнаружил, что Хэдли поспешно сократила расстояние между ними. Лоу в замешательстве отступил в нишу, когда она прижалась к его рту Внезапно остались лишь ее влажные губы и теплая мягкость прижавшейся груди.

Боже милостивый, Хэдли его целует.

«Проснись, идиот! Поцелуй ее в ответ!»

Он схватился за шерстяное пальто с меховым воротником и прижал Хэдли к себе, возвращая поцелуй с той же страстью. Происходящее совсем не походило на случай в кабинете ее отца: Хэдли в самом деле его хотела. Разница поражала.

Радостное наслаждение растеклось по спине, когда она тонкими руками обняла Лоу за шею. Ближе? Да, с радостью Он прижал ее к стене. Хэдли застонала, и Лоу готов был поклясться, что его сердце содрогнулось. И когда он прижался к ней, поцелуй из напряженного и торопливого превратился в открытый, медленный и горячий.

Все исчезло, кроме их теплых тел и стука дождя вне темной ниши.

Лоу всего раз робко скользнул языком между ее губ. Затем он поцеловал уголок рта, снова вошел языком, поцеловал в другой уголок. Слизал соль с ее нижней губы. И, всевышний, она стала гладить его своим языком. Порхая, исследуя, пробуя.

И Лоу захотелось большего.

Он поцеловал Хэдли в подбородок, зарываясь в мягкие черные волосы под краем шляпки, которые пахли цитрусовым шампунем и ее кожей. Раздался еще один стон. Она обхватила его затылок, провела рукой по пальто и коснулась груди. Хэдли до него дотрагивалась! Восхитительно, просто восхитительно! Лоу хотелось, чтобы она сунула руку ему под пальто и под рубашку.

Как же хорошо они друг другу подходят. Лоу даже не приходилось наклоняться, чтобы ее поцеловать.

– Хэдли, – прошептал он, целуя ее в щеку, в одно веко, в другое… будто эротический священник, раздающий благословение губами. – Хэдли, Хэдли, Хэдли.

Боже, он опьянел от возбуждения, его член затвердел. Лоу прижался к Хэдли бедрами, вдавил в стену и начал ласкать ниже шеи, когда звук туманного горна заставил Хэдли подпрыгнуть, и она тут же отпихнула его прочь.

Они стояли менее чем в полуметре друг от друга, тяжело дыша, раскрыв рты.