Ясень

— Подкрадемся неслышно! — Двинулись с места. И сразу же на всю рощу раздался топот и залихватский кольчужный звон…

Смешно-то смешно, а нам головой наложиться, случись такое.

В небе над Ясенем висел похожий на лунку ногтя месяц. Беленая, словно печь, городская стена казалась под ним голубой. От стены и от стрельниц падала угольная тень. Дул ветер, плыл с лугов запах отавы, мешаясь с запахом мела и земляного масла: через неравные промежутки горели походни на забороле. По гребню стены неспешно вышагивал часовой. Разумеется, мастер-оружейник выбрал самую низкую стену: ее давно не латали, на кирпичной кладке имелись глубокие щербины. Мы рывком перескочили открытое пространство и укрылись в тени. Тревоги не прозвучало. Наверх прямо от наших ног взбегала кирпичная лесенка. А то; если осада — через стрельницы камней и смолы не натаскаешься.

Трое воинов, погодив, пока часовой повернется спиной, взлетели на забороло. Приложив ребром ладони по шее, подхватили, не дав упасть, и бегом понесли вниз. Вместо него сразу же пошел в сторону воротной стрельницы мой человек. В темноте издали отличить его от стражника нельзя было — росту и стати с караульщиком одинаковых, шлем и кольчуга ясеньской работы. Между тем гонцы тоже взбежали на забороло и, прижимаясь в тени зубцов, споро размотали прочные веревки с крючьями, накрученные на пояса. Закрепили крючья в щелях, подергали. И с едва слышным шорохом нырнули за стену.

Только уйдя в кривые щели ясеньских переулков, я поняла, как долго не дышала.

В Якубовой слободе гонцы до рассвета купят коней и побегут на Сарт. Часа на четыре опередив возможную погоню. Писем я им не давала, заучили наизусть; пошли пятеро — для надежности, один да домчится, обскажет все сестре. Пусть она решает. А я согласна с Брезаном: "Врага за спиной не оставляют".

Для меня начиналось самое тяжелое — ожидание. Попытки выторговать все же то, что нужно Сарту для обустройства, и войску для похода на север, попытки договориться с Берутом. Не оттого же он лютует, что мы в Сарте Мэннора, его посланца, завернули. Опомнится, торгашеская душа. Старшины всегда чуяли выгоду и никогда из-за гордыни или гнева ее не упускали. Как же наивна была я… То ли Беруту и впрямь сильно наступили на любимую мозоль, только все мои благие намерения натолкнулись на глухую стену.

Ну какая, скажите, крамола в том, чтобы купить два десятка возов, овес, муку и зерно, скобяной товар, плотницкий и столярный инструмент? С поруки отца продавцы со мной говорили, и говорили вежливо. Но торговать не желали. Намекали: "в Ясене не только уши у стен имеются, прознает Берут — отступнику не жить. Вот замиришься с ним… али вовсе его скинешь…" С Золотоглазой готовы были договориться, когда она придет в Ясень, со мной — никак. Эх, видно, ни на что я не гожусь, зря на меня Керин надеялась.

Даже Брезан до поры отказал мне. Что было у него готового — отобрали старшины, а становиться к горну сейчас, когда такое творится в Ясене, мастер никак не хотел. Я чуяла, что он лукавит, хочет настоять на своем. А поделать ничего не могла. Да и выковать меч или сделать хороший доспех — требуется время. Один Мэнноров управитель (прочтя письмо хозяина), с дорогой душой готов был мне помочь, но… и он распахнул передо мной как веником выметенные склады.

Я заикнулась, что можно сбегать в Ситан. И отец, и Брезан надо мной только посмеялись.

— Рядный начальник город укупорил, как бочку. Ну, перекинем вас за стены или за брашно с караулом договоримся. А что после?

А Брезан добавил обидное:

— И кони через стены лазить не умеют.

Один же из моих десятников, Дей, так и пышущий здоровьем (щеки распирали лицо, а тело — рубаху), поглядел на меня, как на дурочку, и стал загибать толстые пальцы:

— Ага, сбегаем. Две седьмицы конно туда, три обратно (с грузом не разгонишься), да и там надолго застрянем — Ситану с Ясенем ратиться не с руки. Как раз до грязника воду в ступе протолчем. А в грязник какой поход… на печь залечь да в потолок плевать.

Дома я после этого оставаться не захотела. Отец в защите от возможных грабежей мог положиться на крепких приказчиков, моя же полусотня самочинно заняла Гостиные терема с пустыми нынче складами, поставила там коней и благополучно отразила бы всех, кто вздумал нам навредить. Но таковых не сыскалось: к тому времени мастер Брезан достроил на площади перед Старшинской Вежей вал (из мешков с песком, бревен, досок, старых телег и даже снятых с чьих-то домов дверей), заложенный после позорного бегства вежевой стражи — чтобы снова не выскочили. По валу этому время от времени постреливали из крома, но как-то без особой охоты.

— Славусь, Меш! — вопили горожане лучникам, стоящим меж зубцами. — Неужто стрелите в брата?!