Ящик Пандоры

— Вчера вылезла, — невероятно спокойным голосом объяснил Сафаров. — Иногда «красноглазка» начинается с такого вот пятна на белке, а иногда пятно возникает во время болезни. Чувствую себя нормально, только сейчас знобить начало. После смерти Насти я не хотел жить. Занимался всякой дрянью, бухал, амфетамины жрал, как витаминки. Людей бил, — все тем же ровным тоном продолжал Рустам. — Я крестился, потому что Настя так хотела. Но не верил ни в Бога, ни в черта. Есть только сила. Кто сильнее, тот и прав. И еще книги всегда любил, это мне от матери досталось. А потом тебя ночью встретил, и словно кто-то в бок толкнул. Смотри, парень! Вот старый мужик бьется в одиночку с отморозками! Понимаешь, Серега, не мой это был голос, я точно знаю! Меня священник в Грузии крестил, он службу ведет на древнем языке, на котором еще Иисус Христос разговаривал. Я его голос хорошо запомнил, он чуть заикался, я еще посмеивался про себя над ним. Когда пел, все было четко, а начинал говорить, и заикался. Потом ближе познакомились, прикинь, он тренировался у моего отца, когда тот на Украине жил. — Рустам тихо выругался. — Получается, что моего мнения нет совсем! Мне словно тот священник из грузинского монастыря велел. Все, что ты умеешь делать, — это челюсти крушить да шеи ломать. Соверши хоть раз в жизни что-то доброе!

Сафаров замолчал. Сергей не перебивал его. Он понимал, что парню необходимо выговориться. Он держал на руках свою исхудавшую дочь, чувствуя трепыхание ее сердца и вслушиваясь в каждое слово, что говорил Рустам.

— Выходит, что я сейчас перед тобой исповедываюсь, что ли! — смущенно продолжил Сафаров. — Если вакцина этого доктора не поможет, то я, скорее всего, умру. Я ведь не фартовый парень! Никогда в жизни не перло, один раз повезло, что Настю встретил, и то удержать счастье не удалось. Получается какая-то лажа, Серега! Зачем тогда все это было нужно?! И крещение в том монастыре, и заикающийся голос монаха, велевший помочь тебе, и «красноглазка» эта долбаная! Все не случайно, понимаешь?!

Сергей посмотрел в темень подъезда. Оттуда тянуло запахами фармакологии и крысиным пометом. Стоит людям прекратить регулярную уборку, запахи серого спутника человека неумолимо вторгаются в жизнь.

— Мне сон приснился, — задумчиво сказал он. — Такое редко случается. Когда пил, на отходняках всякая дребедень чудилась, но это было что-то вроде глюков. Не поймешь, спишь или картинки смотришь. А тут так ясно, будто кино… Там что-то вроде чистилища было, люди ждали своей очереди возле двери. Я никого из этих людей не видел раньше, но сразу же понял, что они реальные персонажи, жившие когда-то раньше. Когда дверь открывалась, все кричали одно слово. Свершилось! Понимаешь?

Сафаров отрицательно покачал головой.

— Вот и я не понимаю! — со вздохом сказал Сергей, дернул затекшим плечом. — Фотография боксера в твоей тачке. Он там был, понимаешь, среди тех людей… Откуда я мог его видеть?

— Ты уже был в моей машине, — напомнил Рустам. — После той драки. Может, неосознанно увидел фото и позабыл потом.

Авдеев помассировал травмированное ребро.

— Не думаю. Я бы запомнил. Это слово — свершилось, люди редко используют его в обычном разговоре. Один из тех людей был в полосатой робе, вроде той, что заключенные в фашистских концлагерях носили. Он сказал, что мое время еще не пришло. Вот и твое время, Рустам, пока не наступило. Ты прав, случайностей не бывает!

Они шли по лестнице. Шли молча. Слова были излишни, за короткое время мужчины научились понимать друг друга без слова. Здесь властвовал полумрак, свет из запылившихся окон вливался слабой полоской. Марина начала задыхаться, худенькое тело девушки сотрясали приступы кашля.

— Быстрее! — прошептал Сергей. На втором этаже простирался длинный коридор, пол в котором был покрыт пылью, к третьей по счету двери вела цепочка узких следов. — Сюда! — крикнул Авдеев.

Он подбежали к дверям, Рустам дважды стукнул в нее кулаком. С той стороны послышалось какое-то движение, спустя короткую паузу дверь распахнулась, на пороге стоял Сливной. Пахло чем-то сладким лекарственным, спиртом и почему-то домашними котлетами. На фоне богатыря доктора суетился худой мужчина в белом халате и с копной густых черных волос на голове. Он бесцеремонно оттеснил Сливного, моментально оценив ситуацию, будто полевой командир, взял командование в свои руки.

— Сюда проходите! — взмах руки указывал на кушетку, стоящую в углу просторной лаборатории, залитой утренним светом. — Виктор Васильевич, готовьте капельницу! А вы, молодой человек, сядьте пока сюда! — Он подтолкнул Рустама к табуретке и, обернувшись к Авдееву, улыбнулся, предъявив ряд кривоватых зубов. — Вы голодны? Есть хотите?

Сергей прислонился к дверному косяку. Все навалилось разом — и усталость, и боль в бедре, и трещина в плавающем ребре, и сломанный зуб. Он действительно почувствовал зверский голод.