Ящик Пандоры

— Человек должен жить без продыха, малышка. Ни минуты на расслабление! Только вперед! Ага… Вот это место. Послушай: «В основе национализма как идеологии лежит абстрактная концепция нации, рассматриваемой как некий абсолют, а не как единый диалектический организм, состоящий из разнообразных конкретных элементов нравственного, социального, политического и экономического порядка, соединяющихся вместе в одном народе и в одной стране.

Корни национализма как теоретического и идеологического течения преимущественно иностранные и восходят главным образом к литераторам. Речь идет о полукультуре самых разношерстных направлений, которая приводит в восторг мелкую буржуазию, поддерживая в ней ее предрассудки о нравственном и политическом превосходстве, а также ее склонность к риторической трескотне».

— На такой почве и возникает фашизм, — сказала Алиса. — Я ведь просмотрела эту книгу.

— И правильно сделала. Или вот еще: «Психология националиста отличается… догматической нетерпимостью, а себя он считает единственным обладателем всех политических и нравственных достоинств. Национализм захватывает и как бы монополизирует национальное чувство, любовь к отечеству, преданность своему народу. Национализм — это реакционная сила, которая использует национальное чувство в своих узкоэгоистических целях».

XLVII

Случай был беспрецедентный.

Генерал Вартанян не раз и не два принимался размышлять о судьбе бывшего директора кафе «Ассоль», бывшего оберштурмфюрера СС, нациста, в жилах которого была половина русской крови и который две трети жизни просуществовал под чужим именем.

— Как он ведет себя? — спросил Мартирос Степанович полковника Картинцева.

— Я бы сказал — лояльно… Если, конечно, слово «лояльность» применимо к эсэсовцу, — ответил Валерий Павлович.

— К бывшему эсэсовцу, — поправил начальник управления.

— Как мы выяснили, в обличье ресторатора Мордвиненко-Жилински кроме как подвижником общественного питания не назовешь.

— Но ведь он только что совершил преступление! — воскликнул Картинцев. — Передал иностранной разведке документы, которые наносят прямой ущерб нашей государственной безопасности. Это раз. Навел убийцу на Андрея Балашева. Это два…

— Все верно, — согласился генерал Вартанян. — И за все ему придется ответить. Это три… Хочу сам с ним поговорить. Как движется дело с созданием портретов с помощью фоторобота?

— Уже заканчиваем, Мартирос Степанович.

— Поторопитесь. Помните о Владимире Ткаченко… Как ни говори, а только он сейчас лицом к лицу с теми тремя. И покажите изготовленные изображения всем, кто проходит свидетелем по делу. Особенно тому водителю, который принес в милицию доллар. Жилински-Мордвиненко он опознал?

— Опознал, товарищ генерал.

— Ну ладно… Давайте мне этого оборотня с сорокалетним стажем.

Когда в кабинет начальника управления привели бывшего заместителя начальника Легоньковской службы безопасности, генерал Вартанян предложил ему сесть, положил перед Конрадом Жилински сигареты и спички, но курить тот не стал, сидел, выпрямившись, и хотя выглядел подтянутым и собранным, держался вполне свободно.

— Мне доложили, — начал Мартирос Степанович, — что вы активно помогаете установить нам ваших «гостей» из-за кордона…

— Мой долг — помочь следствию, — бесстрастно ответил бывший директор кафе «Ассоль».

— Но ведь вы могли их разоблачить уже тогда, когда Гельмут Вальдорф впервые заявил вам о своем появлении в Советском Союзе!?

Конрад Жилински молчал.

— Конечно, мог, — согласился он после некоторой паузы.

— Так почему вы не сделали этого?

— Не знаю…

— Вы знали, что хранится в том сейфе, который вы прятали с 1944 года?

— Разумеется. Там были досье на агентов, которых я лично готовил.

— Вы в состоянии на память воспроизвести содержание этих материалов?

— Только отчасти. Прошло столько лет…

«Слава Богу, — с облегчением подумал генерал Вартанян. — Если Володе не повезет… С паршивой овцы хоть шерсти клок».

— Дело Ольшанского, кличка «Лось», находилось в сейфе?

— Этого помню, — несколько оживился Конрад Жилински. — Вы его взяли еще раньше?

Мартирос Степанович достал из папки фотографию, которую в свое время показывал майор Ткаченко Ивану Егоровичу Зюзюку.

Он протянул ее бывшему оберштурмфюреру.

— Вы узнаете себя здесь? — спросил генерал.

— Да, это я, — слабо усмехнулся Конрад Жилински.

— А Герман Ольшанский есть на этой фотографии?

— Вот он, — показал Жилински.

— К сожалению, ваши друзья нас опередили, — помрачнел генерал, он не видел необходимости скрывать эту историю от подследственного. — Заполучив компрометирующие его документы, они принялись шантажировать Ольшанского, и «Лось» сунул ствол охотничьего ружья в рот…

Бывший оберштурмфюрер поморщился.

— Значит, и его смерть на вашей совести, Жилински… И сколько бед еще принесет этот «ящик Пандоры». Зачем вы отдали его?

— Я выполнил свой долг, — твердо сказал Конрад Жилински.

— Послушайте, я что-то вас не пойму. Помогать нам — долг, помогать иностранной разведке — тоже… В каком случае вы искренни?