Ящик Пандоры

После того вечера он стал звонить ежедневно. Я чувствовала в этом какое-то принуждение. Мне это начало мешать. Я под разными предлогами уклонялась от встреч. Когда он был у себя в офисе этажом выше, я ощущала его присутствие через потолок. Я убеждала себя, что поступаю по-детски, что несправедлива к нему, и понимала, что вскоре придется принять какое-то решение.

Я уехала в Палм-Спрингс на выходные, чтобы поразмыслить. Увидев папу, я просто ужаснулась. Он выглядел ужасно. Новые лекарства совсем не помогали, и он очень страдал от боли. Я стала растирать ему ноги, что раньше хорошо помогало. Теперь от этого никакого толку. Я видела, что он просто терпеливо ждет, когда я закончу.

После ужина, когда мы с мамой мыли на кухне посуду, она сказала:

— Милли возвращается в Барстоу на следующей неделе.

Я остолбенела:

— Почему?

— Думаю, она уже сыта по горло этой пустыней.

Я знала, как мама радовалась присутствию Милли и как Милли помогала ей ухаживать за отцом.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась?

— Нет, — не задумываясь, ответила она. — Конечно, нет.

Но голос ее звучал отчужденно. Может, она все-таки обижалась на меня за то, что я переехала на край света и оставила ее здесь одну со всеми заботами?

Папа не спал всю ночь, ворочался и стонал. Я лежала не шевелясь в ожидании очередного звука из его комнаты.

Утром все мы чувствовали себя совершенно разбитыми. Я сидела с папой, пока мама прилегла подремать. Потом решила пройтись. Все вокруг выглядело невыносимо печально. Сквозь мостовую проросла трава, пустырь напротив дома превратился в свалку, мусорные баки размалеваны граффити. И хуже всего был наш дом — как бельмо на глазу. Краска облупилась, сад зарос одуванчиками, забор того и гляди завалится.

Я съездила в хозяйственный магазин, накупила краски, гербицидов, проволоки и принялась за работу.

Ночью у папы случился ужасный приступ. Он совсем не мог дышать, лицо исказилось от страха. Мама пыталась успокоить его, растирая ему грудь. У нее были такие морщинистые руки, а у него такая морщинистая грудь. Видеть это было невыносимо.

Я вернулась в свою комнату и рухнула на кровать. Мне приснился чудесный сон. Мама и папа жили в Лагуне, в квартире с кафельными полами, обставленной плетеной мебелью. Одетые в белые льняные костюмы, они шли на ужин в местный клуб. Папа чувствовал себя гораздо лучше и мог идти сам, опираясь лишь на легкую цветастую тросточку. И мама смеялась тем смехом, который я помнила из детства.

Мне не хотелось открывать глаза, так прекрасен был этот сон. Я подумала: Я сделала бы все, чтобы они могли так жить. Все, что угодно. А потом мне в голову пришла еще одна мысль, которую я постоянно гнала от себя: Если бы я вышла замуж за Джона Брэдшоу, я могла бы дать им эту жизнь.

У него для этого достаточно денег. Он мог бы вывезти их из Чиа-плейс, купить им ту квартиру в Лагуне. Они бы не знали никаких забот. Выйди я замуж за Джона Брэдшоу, мы могли бы объединить наши агентства, выкупить долю тети Мэрилин, сделать Лори партнером, и Эммета тоже. Мы бы все начали новую жизнь.

Я вошла в родительскую комнату. Папа уже не был так бледен, и дышалось ему немного легче.

— Прости меня, Энди-Пэнди, — он дотронулся до моей руки. — Я не хотел тебя пугать.

Я села на кровать:

— Я хотела вам кое-что сказать. В Лос-Анджелесе я встречаюсь с одним человеком.

— С этим Энрико Моралесом?

— Нет. В общем, это Джон Брэдшоу. Это он водил меня на премьеру. Мы довольно часто видимся. Думаю, он вам понравится. Он очень интересный человек. И очень состоятельный.

Все это говорилось сухим, бесцветным голосом.

— Только он намного старше меня.

Я думала, они спросят меня, насколько старше, но они промолчали. Папа закашлялся, и мама помогла ему сесть. Казалось, что все силы у них ушли на поддержание собственной жизни, которая их просто доконала, что на меня ничего не осталось.

— А я всегда думала, что ты выйдешь за Гари, — только и сказала мама.

— У меня и в мыслях этого никогда не было, — ответила я.

В тот же вечер я уехала в Лос-Анджелес. Оставаться дома я больше не могла.

Приехав утром в понедельник на работу, я сразу отправилась в офис Джона, впервые. Там все было красиво отделано плюшем темных тонов, стояла антикварная мебель.

За столом в приемной сидел Эммет.

— Привет, красавица, что-нибудь случилось?

Я попыталась придать себе беззаботный тон.

— Не могу ли я увидеть мистера Брэдшоу на несколько минут?

Эммет удивленно посмотрел на меня и нажал кнопку внутренней связи.

— Вас хочет видеть мисс Браун.

Раздался голос Брэдшоу:

— Попросите ее войти.

Я прошла через холл и очутилась в его кабинете, столь же большом, темном и элегантном, как и приемная. Джон сидел в кресле за письменным столом из красного дерева.

— Пандора, — улыбнулся он.

Я пересекла комнату и подошла к столу. Положив руки ему на плечи, я наклонилась и поцеловала его.

Он задрожал всем телом и начал целовать меня в ответ. Словно заработал старый механизм, годами ржавевший без дела.

Лори