Ящик Пандоры

— Передай ей мои поздравления. Я ее всегда очень любила.

Она вдруг тяжело вздохнула:

— Какая жалость, что я никогда не увижу сестру Троя.

Я сказал, что не знал о существовании его сестры.

И тут она рассказала мне о Фанни, о том, как девушка забеременела в шестнадцать лет и умерла от неудачного аборта.

— Трой так и не смог это пережить. У него в бумажнике всегда лежит ее фотография. Я иногда смотрю на нее, когда его нет поблизости. Она была такой красивой девушкой.

Когда в тот день Трой приехал забрать Пандору с работы, я поджидал его в холле.

— Здорово, бармен, — сказал он.

— Значит, так, — ответил я. — Я тут кое-что выяснил. Эта девушка, Фанни, ты сказал Пандоре, что она твоя сестра. Но она вовсе не сестра тебе, так ведь?

Он молчал.

— Эта девушка забеременела от тебя. И ты ее бросил. Я все про это знаю. Ее мать пыталась преследовать тебя по суду, потому что Фанни покончила с собой.

Он еле дышал, а я так просто задыхался.

— Пандора ничего об этом не знает. Но если ты позволишь себе хоть когда-нибудь выйти за рамки, я все ей расскажу.

Он бросил на меня быстрый взгляд и пошел прочь.

Пандора

Я обычно просыпалась рано и смотрела на спящего Троя. Он лежал, заложив руки за голову, черные волосы рассыпались по белой подушке. Каждый раз я заново испытывала прилив нежности. Днем его рот обычно был сжат, но во сне приоткрывался и становился мягким. От этого меня переполняла нежность.

Я до сих пор невольно вспоминаю, как смотрела на него по утрам.

В июле он повредил себе плечо во время обычной гонки. Растяжение оказалось несильным, и через две недели он поправился. Однако, оглядываясь назад, я прихожу к мысли, что именно тогда произошел какой-то сдвиг. Что-то начало расшатываться, что-то исчезать. Когда он был снова готов начать работать, никакой работы для него не нашлось — то ли удача ему изменила, то ли просто в то время он никому не требовался.

Почти два месяца он ничего не делал. За это время он привык приходить в офис и проводить там целые дни. В его присутствии я практически не могла работать, но мне нравилось, что он хочет находиться рядом со мной. Я смотрела, как он сидел на старом диване дяди Джина, как его мускулы проступали сквозь ткань джинсов, и мне было трудно оторваться.

Я пыталась заинтересовать его нашей работой, но ежедневная рутина быстро ему наскучила. Он был как неугомонный ребенок, которому не терпелось уйти пораньше на ужин или в кино. И я всегда уходила с ним. Он для меня был важнее агентства.

В августе Трой наконец получил работу в фильме Джона Траволты. Он целыми днями готовился к трюку и не мог говорить ни о чем другом. Однажды вечером, как раз перед началом съемок, раздался звонок. Трою просили передать, что съемки отложены.

Когда я вернулась домой, Трой встретил меня у дверей.

— Сегодня нужно лечь пораньше. Завтра с утра съемка.

Мне пришлось сказать ему, что никакой съемки завтра не будет. Он промолчал, но не ложился спать чуть не до самого утра. Я слышала, как он ходил взад-вперед в соседней комнате. Я лежала без сна, прислушиваясь к каждому звуку. Так я раньше проводила ночи дома, когда папа чувствовал себя особенно плохо.

Аренда квартиры подходила к концу, и мне хотелось найти что-нибудь другое, что стало бы нашим с Троем первым настоящим домом. Он согласился поездить со мной, но смотреть квартиры отказался наотрез.

— Давай начнем с самого верха.

Итак, мы отправились в Малибу и посмотрели три коттеджа, выставленные на продажу.

Трой был в полном восторге от всего — двухэтажных гостиных, джакузи, собственных пляжей. Я вспомнила его реакцию при виде Замка Хёрста. Тогда он сказал, что хотел бы там жить. Я решила, что это шутка. Но в тот день в Малибу он высказался почти так же.

— Я никогда не буду счастлив, если не смогу так жить.

— А что, сейчас, там, где мы живем, ты несчастлив?

Он засмеялся и поцеловал меня. Но ответа я так и не услышала.

Двадцать пятого октября мне исполнилось двадцать шесть лет. Первый раз я встречала день рождения вместе с Троем, и мне хотелось, чтобы это стало чем-то особенным.

— Я превзойду самого себя, — с ухмылкой пообещал он.

Утром он разбудил меня, держа в руках поднос с кофе, круассанами и апельсиновым соком. С края лежала большая коробка в красивой подарочной упаковке. В ней оказалась шелковая ночная рубашка от «Ноймана Маркуса», украшенная ручной вышивкой. Такой изысканной вещи я никогда в жизни не видела.

Ужинали мы в тот день в ресторане «Эго», с шампанским и специально заказанным тортом со свечами.

— Ну, каков я? — спросил Трой, когда мы вернулись домой.

Вместо ответа я просто поцеловала его.

— А теперь надень рубашку, — велел он мне. — Я хочу посмотреть, как она тебе.

Мне даже не хотелось надевать ее, такая она была нежная, но я выполнила его просьбу. Мы легли в постель, и во время объятий я слышала, как шелк трещал по швам.