Ящик Пандоры

Мы перекинулись парой слов. Я подумал, что он неплохо выглядит. И он казался очень непринужденным, гораздо непринужденнее, чем при нашей последней встрече.

— Вы собрались в путешествие? Поэтому пришли сюда? — спросил я.

— Да. Собираюсь свозить дочь на Мауи. Подарок на день рождения.

— Грандиозный подарок.

— Надеюсь, ей понравится.

Возникла пауза.

— Вы встречались с Пандорой? — поинтересовался я.

— О да, — ответил он. — Я каждый день заглядываю к ней на работу.

В тот миг, когда я произнес ее имя, я понял по его лицу, что он до сих пор любит ее.

— Как у нее дела?

— Прекрасно. На удивление прекрасно. Даже при нынешнем спаде экономики они неплохо закончили квартал. Она заходит ко мне иногда посоветоваться, — добавил он. — Мне это только в радость.

Стараясь не выдать дрожи в голосе, я сказал, что просто уверен в этом.

Потом он снова заговорил о тех анонимных письмах и о том, сколько правды в них оказалось. Я спросил, есть ли новости о Трое.

— По-моему, никаких. По крайней мере, мисс Браун ничего об этом не упоминала.

Потом он как-то принужденно улыбнулся:

— Пандора сказала мне, как вы помогали ей, когда она… восстанавливала силы в Палм-Спрингс. Вам это, наверное, причинило массу неудобств.

Я сказал, что, мол, для того и нужны старые друзья.

Брэдшоу кивнул.

— Я подумываю установить новое компьютерное оборудование в своем офисе, — продолжил он. — Не могли бы вы дать мне вашу визитку?

Я догадался, что это жест благодарности за то, что я помогал Пандоре. Однако меня это обеспокоило и показалось совершенно излишним.

Тут к нему подошел турагент с рекламными проспектами, и мы попрощались.

Когда я вернулся домой, на автоответчике меня ждало сообщение от мамы. Фрэнк Браун, отец Пандоры, скончался во сне этой ночью.

Я сидел за столом и вспоминал прошлое. Как мы вместе пили лимонад на крылечке. Красное кожаное кресло с потертыми подлокотниками. Его тапочки с меховой оторочкой. Его халат. И вечная игра в парчизи. Я уже собрался позвонить Пандоре, но в этот момент раздался телефонный звонок.

— Привет, Гари.

— Я уже знаю, — быстро заговорил я. — Можешь ничего не говорить.

Но она все твердила «папа умер, папа умер», словно это могло помочь ей поверить в случившееся.

Мы говорили недолго. Она сказала, что прощальная церемония в субботу и что для нее очень важно, чтобы мы с мамой тоже пришли. Я пообещал, что мы придем.

В тот же вечер я позвонил Саре и сказал, что уезжаю в Палм-Спрингс на прощание с Фрэнком Брауном. Она предложила поехать со мной, но я вдруг понял, что совсем этого не хочу. Эта церемония не имела к ней никакого отношения, это принадлежало Пандоре, ее матери и мне. Присутствие Сары вынудит меня все время быть подле нее, чтобы она не чувствовала себя заброшенной, и все время чувствовать, как она следит за каждым моим словом, обращенным к Пандоре. Это выше моих сил.

— Спасибо. Я тебе очень благодарен. Но я думаю, что мне надо поехать одному.

Я поехал в Палм-Спрингс в пятницу вечером, и в десять утра в субботу мы с мамой отправились на траурную церемонию. Парковка была забита машинами, и от этого у меня потеплело на душе.

Пандора с матерью стояли на пороге часовни. Миссис Браун надела яркое огненно-красное платье, и я счел это проявлением отчаянной смелости. Сама Пандора выглядела очень естественно, она снова стала собой без голливудской прически и косметики. Она поцеловала меня и выразила мне глубокую благодарность за то, что я приехал.

— А Сары нет? — спросила она, оглядываясь по сторонам.

В этом была, по-моему, какая-то ирония.

Служба прошла очень хорошо, если это слово вообще применимо к таким вещам. Священник говорил о том, каким славным человеком был Фрэнк Браун, о его оптимизме, терпении. Потом четверо или пятеро людей — соседей и старых друзей из Барстоу — вставали и предавались воспоминаниям. Мистер Браун у всех получался спокойным, скромным, и все эти добрые слова о нем вызывали умиление. Для Пандоры и ее матери это было, пожалуй, настоящее утешение.

Я сидел на скамье позади них. Пандору трясло. В конце концов я не выдержал и, положив ей руки на плечи, крепко сжал их и держал, пока дрожь не утихла.

После церемонии мы вернулись в дом Браунов. Там оказалось очень много людей, и я подумал, что никогда этот дом столько не вмещал. Озабоченная Пандора носилась взад-вперед, разнося напитки и закуски.

Где-то через час с небольшим я заметил, что у нее в глазах появилось странное выражение, будто она не могла сфокусировать взгляд.

— С тобой все в порядке? — спросил я.

— Честно говоря, не совсем.

Она протянула мне руку.

— Пойдем со мной. У меня для тебя кое-что есть.

Мы пошли с ней по коридору в каморку ее отца.

У двери она на мгновение задержалась.

— Я все думаю, что сейчас увижу его там в его кресле.

Она достала что-то из маленькой кожаной коробочки на книжном стеллаже и протянула мне. Это был его любимый зажим для галстука в виде корабельного штурвала.

— Я сохраню его на всю жизнь, — сказал я.

Пандора обняла меня, и мы заплакали.