Ящик с проклятием

В доме было тихо, стены окрасили первые лучи рассвета, по плоской крыше скакали чайки. Мама, полуодетая, снова спала в своём кресле, патрульный пояс валялся у неё на коленях, остывший кофе подёрнулся радужной плёнкой. Она морщила нос, видя что-то во сне. Сеп убрал волосы с её лица и включил радио.

Комнату заполнило шипение статики. Сеп нахмурился и повертел колесо настройки, пытаясь поймать какую-нибудь волну – что угодно, только не тишина.

Но везде был только этот пустой неровный шум. Сеп выключил радио и нажал мигающую кнопку автоответчика.

«Привет, милая, это Мэтт. Я хотел спросить…»

– Ой, – сказал Сеп, удаляя сообщение.

Быстро оглянулся, убедился, что мама по-прежнему спит, открыл шкафчик с сухими завтраками, но стоило только поставить чашку на стол…

– Привет, малыш. Не могла уснуть, поэтому встала рано, но, наверное, задремала. Убери это. Не позволю тебе есть всякую гадость перед школой.

– Но мне нравятся хлопья, – запротестовал Сеп.

– Это не хлопья, а сахар с сахаром, а такое я тебе разрешаю только по выходным. В будни требуется пища для ума.

Мама налила в кофейник свежий кофе, открыла банку с крабовым мясом и плюхнула содержимое в чашку, напевая себе под нос. Сеп перечитал под столом своё заявление.

– Что это там у тебя? – спросила мама.

– А? – переспросил Сеп, поворачиваясь к ней здоровым ухом.

– Я спрашиваю, что там у тебя.

– Да так, – ответил Сеп, убирая страницы в рюкзак. – Домашняя работа.

– Ты всё время над ней сидишь. – Она добавила к мясу варёные яйца и поставила чашку перед Сепом. – Держи. И помни, если крабы в банке, они уже тебя не цапнут.

– Ха-ха, – поёжился тот.

– Сегодня тебе лучше?

– Голова ещё как-то не очень, и зуб ноет.

– Так уже три дня продолжается. На самом деле даже четыре. Ляг сегодня пораньше. – Мама выглянула в окно, высыпала немного соли в ладонь и кинула её через плечо. – Пара ворон по траве скачет.

– Вроде ж так сорок отгоняют, – с набитым ртом пробубнил Сеп. Тут ожила мамина рация, и он подпрыгнул от неожиданности.

– Нет, ворон, – возразила мама. – Сороки украли у них это поверье. Если сядут на крышу – быть беде.

Сеп стиснул челюсть. Краб был вкусным, но попал на больной зуб. Интересно, сколько ещё получится увиливать от похода к дантисту?

– Все эти приметы – такая глупость, – заявил Сеп.

– И, однако же, откуда-то они взялись. – Мама поперчила своё яйцо и отпила кофе. – Села ворона на крышу – скоро смерть постучится в дом.

– Чего ей стучаться, будто она разрешения просит?

– Избави нас боже от излишне умных детей, – закатила глаза мама.

Сеп вгляделся в её лицо. Покрасневшие опухшие веки, бледная кожа…

– Ты себя хорошо чувствуешь? Почти ничего не ешь.

– Конечно, хорошо.

– То есть это не как тогда…

– Нет! – твёрдо отрезала мама. – Вовсе нет, я в порядке. И помни, у меня сегодня двойная смена, так что пообедаешь сам.

– Всё равно я после школы работаю. Перекушу у Марио.

– Нельзя каждый день есть чипсы, возьми что-то полезное. И не надрывайся столько. Надо иногда расслабиться.

– И как же?

– Не знаю. Тебе пятнадцать лет. Посмотри фильм. Сходи погуляй.

Сеп, что водил пальцем по краю чашки, поднял глаза.

– С кем?

– Ну а куда подевались все те ребята, с которыми ты бегал? Тот мальчик с лошадиным именем, та спортивная девочка?

– Аркл и Лэмб?

– Точно, Аркл! – щёлкнула пальцами мама. – Я всё думала Шергар. Кто ещё был?

– Хэдли. И Мак. Сто лет с ними не гулял. Стоило нам снова пойти в школу, и они просто… вернулись к своим настоящим друзьям. Ни словом со мной не перекинулись. Даже друг с другом. А чего ты про них вспомнила?

– Не знаю, – пожала плечами мама. – Просто сон привиделся накануне… словно они пришли к нам, постучались в двери, спрашивали, где ты. Вот и вспомнила, когда проснулась. Вроде славные ребята. Они же по-прежнему ходят с тобой в одну школу?

– Ну да. Мы пересекаемся на английском – ведь другой школы на острове нет.

Мама уставилась в свою кружку.

– Не все здесь остаются.

– Там полная стипендия, покрывает все расходы на обучение, – после паузы сказал Сеп.

– Ты знаешь, что не деньги меня волнуют, просто… школа-интернат? Ты же можешь доучиться здесь, а потом поступить в университет на материке. Все обзаводятся друзьями в университете.

– Прямо все?

Она вздохнула.

– Знаю, тебе пришлось нелегко, мой храбрый мальчик. И ты никогда не мог усидеть на месте. Поедешь в город, тебе там понравится. И не захочешь возвращаться.

Сеп терпеть не мог, когда мама подчёркивала его так называемую храбрость. Какая там храбрость, он просто терпел жизненные невзгоды – всё равно что восхищаться скалой, торчащей посреди прилива, будто у неё есть выбор. А главное, Сеп не хотел, чтобы ему приходилось проявлять стойкость, – он хотел жить легко, радостно, не прилагая особых усилий. Как все остальные.

– Может и не получиться, – сказал он.

– Знаю, сынок, знаю.

Мама снова поперчила яйцо, но не притронулась к пище. Повисшее молчание изредка нарушало шипение рации. Казалось, усилия мамы сдержать эмоции так же скручивают воздух, как сильные руки, выжимающие мокрую тряпку.