Ящик водки. Том 3

Первым моим крупным собеседником в 94-м был Артем Тарасов. Он той зимой инкогнито приехал в Москву, мы с ним встречались на каких-то конспиративных квартирах — у него же были раньше проблемы с прокуратурой. Все-таки до чего продвинутый человек! Он многое испытал и понял раньше других. Вот мы с тобой, Алик, были в 94-м еще дети, а Артем уже успел стать миллионером, заплатить со своих доходов не только налоги, но и партвзносы, пережить депутатство, уголовное дело, эмигрантскую жизнь не где— Нибудь, а ты будешь смеяться, в Лондоне! Проторил дорожку… Уехал он аж в феврале 91-го — за полгода до того, как мы испытали демократические восторги на путче… А он к тому времени уже был политэмигрантом! Чудеса. Так тогда он мне рассказал, кто его тогда выдвигал по новой в депутаты: «Это ребята из фирмы „Милан“ (инвестиционная деятельность) — там руководит Александр Яновский. Это и ассоциация „Нефтегаз“ — структура, которой я помог выйти на внешний рынок (президент Рафиков, коммерческий директор Садеков)». Тарасов объяснил, зачем снова идет в думу: «Создавать законодательство, которое охраняло бы права человека. Чтобы он чувствовал себя защищенным. Это самое главное. Потому что, если человек не чувствует себя защищенным, ему плевать, сколько он пожрал, как он одет… Я хочу сказать о том, что считаю главным. Вся наша жизнь до того августа 91-го — цепь нарушений закона. Но и дальше идет беззаконие: путч, разгон Советского Союза, снятие Горбачева — законно избранного президента. Все, что делает Гайдар, — беззаконие, и последний разгон парламента — тоже. Нельзя человеку жить там, где он беззащитен. Возникает мысль: надо защититься от этого. Кто-то начинает платить чиновникам и покупает полмилиции. Другой просто берет чемодан и уезжает. Ну какая еще реакция может быть на то, что завтра вам оторвут голову и никто за это не понесет ответственности? То, что я тогда уехал, — это совершенно нормальная самозащита». Уехал он тогда потому, что «у компетентных товарищей были претензии к „Истоку“ по программе „Урожай“. Но вся история разворачивалась уже после того, как я ушел из „Истока“, — в марте 91-го. Но мне, конечно, потрепали нервы… Меня по-прежнему обвиняют в незаконном вывозе из страны тридцати миллионов долларов (цифра Руцкого). Ко мне в Лондон приезжал бандит, человек, видно, с большими связями, — очень многое знал об „Истоке“, до подробностей, обо мне, о данных следствия. Хочешь, говорит, завтра министр выступит по ТВ, по радио, хочешь — генеральный прокурор, и скажут, что ты честный человек.

Просил очень много: три миллиона долларов. Я ему сказал, давай сначала снизим цену в десять раз, а потом посмотрим, что за товар. …Это опасные игры, но я готов ладить даже с этими людьми, потому что не вижу пока способа бороться. Все-таки слишком разбогатеть — это плохо».

Блядь, ну вот как будто не было этих десяти лет!

Еще он мне растолковал, зачем бросает бизнес: «Политика — это более интеллектуальное занятие, чем бизнес. Она многограннее, интереснее… Ничего нового в бизнесе для меня нет. Я знаю, как меня надували, как я вылезал, что хорошо и что плохо, что сколько приносит и что чем кончается. Я знаю в России дела, за которые здесь никто еще не брался и которые могут принести сотни миллионов долларов… Но! Бизнес для меня потерял прелесть: я его весь просчитал. Деньги ради денег? На каком-то этапе, когда вы удовлетворите свои потребности, это становится неинтересным. Я пожил богато… И понял, что особенно много мне не нужно. Я не хочу развивать свои потребности в сторону невероятных богатств». Еще Артем рассказал про съезды клуба молодых миллионеров, в который он тогда входил. «Съезды проходят четыре-пять раз в год. В разных странах — на Тайване, Америке, Австралии, а как-то мы во время съезда плыли на пароходе „Queen Elisabeth“ по океану. В прошлом году Горбачева звали выступить у нас на съезде. Он потребовал пятьдесят тысяч долларов. Мы не дали, и он не приехал. Ну и зря. А Джеральд Форд выступал бесплатно. Клуб наш — что-то вроде масонской ложи. Я не могу о нем много рассказывать. Могу только сказать, что встречался там с принцем Чарльзом, обедал за одним столом с Дэном Куйлом, вице-президентом США. Ездил в Женеву к своему приятелю Эдмонду, его фамилия — немножко Ротшильд».

Финал нашей беседы был такой: «Я к себе приехал. Американцы и англичане тоже интересные, я согласен, но русские — это свои, а те чужие. Здесь, на родине, — привычный стиль жизни, что-то втравленное с детства. У нас хорошо, наше — лучшее в мире — мне же это вдалбливали. Ну нравится мне туалет с гвоздем, и к нему приколота газета. А там люди ставят дома джакузи в шестидесятиметровой комнате. Зачем, ну зачем? Не понимаю я этого…»

Сейчас Артем снова, в очередной раз, вернулся в Россию. Пишет книгу про себя, она скоро выйдет в Москве.