Ящик водки. Том 3

— Солж должен быть, к примеру, экспертом правительства…

— Почему?

— Потому что умный. Энергичный. Зрит в корень. Дает точную оценку явлениям и ситуациям. Не поддается на разводки. Не ловится на бабки. Не убедительно? Потому что все его прогнозы сбываются, наконец. Остальные-то вслепую идут, а этот знает, куда. Хорошо б иметь такого поводыря нашему начальству, которое как-то вяло руководит, и не сказать чтоб последовательно или хотя б эффективно.

— Может, в правительстве мудаки?

— Путин должен его вызывать на заседания в верхах и спрашивать: «А что думает товарищ Жуков? (Только вместо Жукова у него будет Солженицын.) Что, он еще не в курсе? А чего ж вы мне проект постановления суете, когда Александр Исаич его даже не видел? Все, идите по домам, двоечники, и к следующему уроку подготовьтесь получше».

— Значит, докладываю тебе. Ельцин хотел ему дать орден «За заслуги перед Отечеством». А Исаич обратился к нему с просьбой не вручать ему эту награду, потому что он ее не примет все равно, откажется — и тем поставит Ельцина в неудобное положение.

— Вот это красивый поступок! Причем он не стал дожидаться вручения, чтоб там устраивать шоу. А тонко поступил, аккуратно. Тонкий человек. О чем я тебе и толкую.

— Путин оказался хитрее. Он сам к нему поехал. А вот Исаич, говорят, принял его достаточно сухо. Разговаривать с ним фактически отказался. Поговорил перед камерой на общие темы, и все. А на приглашение нанести ответный визит вроде бы не откликнулся.

— А орден ему Путин туда привез? Так из кармана внезапно выхватить и — опа! — приколоть. И ничего уже не сделаешь, приплыли. Все.

— Да, незаметно на спину приколоть.

— И человек зашкваренный.

— Первой степени.

— Различной степени.

— С бриллиантами и бантами.

— Или так: «Я тебе, Солж, привез списки чекистов, которые мучили честных диссидентов. Что с ними делать? Погоны оторвать? Или того? Как скажешь, так и будет. Хочешь — расстреляю их к такой-то матери. У меня их тем более полно. И все они требуют, чтоб я их устроил получше…»

— Не, я думаю, он к нему приехал с другой речью.

— Типа — похвали меня, и все будет хорошо?

— Нет. «Ну что, старый козел, видал? Все равно наша взяла. Поэтому я тебе предлагаю: давай, чтоб атмосферу не портить, ты меня как демократического Президента прими и расскажи, как все замечательно. Вот ты орал на весь мир — КГБ, КГБ. А вот меня народ избрал! Не Сахарова какого-то, а меня. С этим народом надо только так. Ты слезу лил, жалел. А хули его жалеть?»

— И говорит: «А хочешь, я тебя еще раз посажу?»

— Думаю, не случайно были утечки в Интернете: типа Солж стукачом был в лагере…

— Это и при советской власти гнали. Кэгэбэшные утки. Хитрые такие.

— Помнишь, Сталин сказал Надежде Константиновне: «Ты сегодня вдова товарища Ленина, а завтра мы ему получше можем вдову подыскать, — если ты болтать будешь много лишнего». Так и тут — они его за Можай загонят и умрет он стукачом, а не великим писателем. Посадят его — и народ будет улюлюкать: «Смерть сталинскому жополизу!»

— Это кто — сталинский?

— А Солженицын! Так пресса подаст. (В момент написания главы Лесин был министром. А сейчас нет. Но влияние на процессы имеет. — Прим. авт.). Лесин даст команду — и нет великого писателя. Зато есть стукач.

— А— А— А! Пресса! Пресса — она может…

— Ну да. На легкой работе, лагерный придурок, и всего какой-то червонец отмотал. Не разговор.

— И жену бросил — тоже припомнят.

— Тоже — темка. И вообще он никакой не Солженицын, а Солженицер… Так они и расстались, придерживаясь нейтралитета.

— А вот еще у нас регистрация партии обманутых вкладчиков. В народных массах это все в одном ряду — приватизация, «МММ».

— Да пошел ты на хер! Ты меня с Мавроди сравниваешь! Мне не интересно настроение масс.

— Почему это — не интересно?

— А я так устроен. Мне не интересны мнения народных масс и вообще заблуждения. Я, как человек разумный, должен стремиться к истине.

— Ни хера себе. Ты же писатель! И вдруг декларируешь, что тебе настроения народных масс неинтересны.

— Мне правда интересна. Как сказал вышеупомянутый Солженицын, «а ищет сердце правды».

— Значит, ты не писатель, а философ и мыслитель.

— Народные, понимаешь ли, массы. Да если б в Средние века шарообразность Земли поставили бы на голосование, что б было?

— Хуже бы не стало.

— Но и лучше б не стало. Ты б вот не смог мобильным телефоном пользоваться. И космической связью. Если б считалось, что она плоская.

— Наоборот, так было б лучше: поставил антенну одну на всю Землю, и звони хоть из Китая.

— Но Земля-то на самом деле круглая! Она не подчиняется заблуждениям большинства! Антенна-то не работала бы. А ты в нее деньги вложил.

— А может, она б работала? Откуда ты знаешь! Ты что-то сильно умный сегодня, как я посмотрю!