Ящик водки. Том 3

«Так надо!» — говорил Чубайс, а мне хотелось сразу продолжить: «быть может, из этого испытания я выйду отчищенным?» (История про «Васисуалия Лоханкина и трагедию русского либерализма» сейчас, в марте 2004 года, получила неожиданное продолжение, но об этом пока не буду… Западло.) Порка на кухне подействовала на реформатора классически. Чубайс упивался своим стоицизмом, раздавал направо— Налево интервью о величии Ельцина, разъезжал по городу на лохматой «пятерке» времен царя Гороха и носил короткий овчинный полушубок. Он был похож на преуспевающего фарцовщика семидесятых: «жигуль» и дубленка — предел мечтаний. В таком виде сорокалетний Чубайс производил оглушительное впечатление на официанток в тех ресторанах, в которые мы ходили после его отставки.

Домашняя заготовка с отставкой Чубайса, плод мозговой атаки (мозговой ли?) «dream-team» Коржакова — Сосковца, не проканала. Публика как-то вяло прореагировала на «всенародный аллерген» и не поверила, что он во всем виноват. Вопреки ожиданиям ельцинского штаба рейтинг действующего президента не шелохнулся и твердо держался своих пяти процентов.

С гусинских СМИ не вылезал Явлинский с идеей, что поскольку у него рейтинг в три раза выше, чем у Ельцина, то он должен быть единственным кандидатом от демократических сил, что всем людям доброй воли его нужно поддерживать, а те, кто думает иначе, есть враги молодой и хрупкой российской демократии.

Молодая и хрупкая… Как это сексуально… И он, такой кудрявый… Но! Вернемся к нашим баранам.

Зюганов вообще считал себя уже президентом. У него появилась невиданная доселе у коммунистов толерантность. Например, он начал признавать многообразие форм собственности. И, о чудо (!), вдруг посчитал допустимой даже частную собственность. Легионы профессоров-марксистов перевернулись в гробу, а ему хоть бы хны — признаю, говорит, частную собственность, да и дело с концом. Смелый, б… Ревизионист, одним словом, либерал (тьфу, черт, привязалось). Но с частной собственностью у него было все не так просто. У него были хорошие частные собственники и плохие. Как их различать, я, откровенно говоря, не знаю до сих пор, но Геннадий Андреевич это все очень лихо объяснял, и мы поняли так, что уж он-то точно знает, как отличить овец от козлищ.

Совершенно очевидно, что из чистого любопытства предприниматели повадились ходить к Зюганову за разъяснением: кто хорош, а кто не очень. Мелькали там, в этой очереди к вождю, и некоторые из нынешних олигархов. Все возвращались оттуда очень довольные: видать, им повезло, их отнесли к хорошим. Благодарные хорошие частные собственники наполняли предвыборный фонд коммунистов честно заработанным на эксплуатации человека человеком всеобщим эквивалентом. Зюганов начала 96-го года напоминал мне Энди Таккера, играющего с продвинутыми фермерами в «скорлупки».

Настолько казалась неизбежной победа коммунистов, что сказка про «хорошую частную собственность» оказалась востребованной трусливым ухом российских коммерсантов. Что также, мол, как существует плохая и хорошая частная собственность, существуют хорошие и плохие коммунисты. Вот, например, нынешние коммунисты — хорошие. Самообман и самогипноз, которому подвергли себя российские предприниматели, начинал принимать патологические и необратимые формы. Пора было сушить сухари.

Зюганов, видя такое дело, еще пролил елея и заявил, что Иисус Христос — коммунист. И что коммунисты никогда не были против Христа и его учения, против православия, народности и т.д. и т.п. … Десятки тысяч замученных и убитых священников, разрушенные храмы и монастыри, сожженные иконы, тысячи и тысячи людей, посаженных в тюрьму за распространение Святого Писания, всего этого как бы не было. А есть вот это: коммунизм и христианство — близнецы-братья. Да и сам я, Гена Зюганов, крещеный. Вот, смотрите, крестик. Написано: «Спаси и сохрани». И земля не разверзлась, и тысячи замученных не завопили диким голосом, и не запела иерихонская труба… И порча на него не напала, и язык не отсох. Люди, доколе же мы не будем падать в обморок от такой лжи? Ну ведь если нам вот так врут, а мы и не замечаем, то, может, мы и не люди вовсе? Но… Вернемся к нашим баранам.

Воинствующий материалист превратился в махрового клерикала. Начал ходить в храм, истово креститься, подпевать молитвы, поститься. А наши иерархи церковные — они его пустили. Без покаяния. И руку дали. И крест он целовал. И причастился. И не рухнул мир… Ужас. Ленин в Мавзолее, наверное, обоссался от смеха. А потом сказал: «Молодец, това-гищ Геннадий. Улавливаешь политический момент. Идешь вместе с массой. С пгостым габочим и кгеястьянином. Таков и должен быть вождь мигового пголетагиата. Однако же, батенька, нет ничего гнуснее и отвгатительнее, чем сказка „пго боженьку“. Узнаете, Геннадий Андреевич? Это я вам цитирую вашего кумира, упыря Ульянова. Д— А— А. Похоже, надо бы сухари отставить. Пора было лоб зеленкой мазать.