Ящик водки. Том 4

— Вот не согласен я с тобой, и все тут! Я могу тебе сказать, что если говорить об арабах, об исламской цивилизации в ее нынешнем виде, то мне кажется, что моральное превосходство европейской цивилизации очевидно. Вне всякого сомнения. Могу объяснить почему. Вот смотри. Я на Майские праздники ездил в Испанию в очередной раз, по Андалузии путешествовал. Вот европейская цивилизация не пережила интеллектуального краха, какой пережила исламская цивилизация. Они же когда-то были реально умнее европейцев, образованнее! Алгебра, архитектура, мореплавание, астрономия, медицина… Поэты у них великолепные были, писатели. Куда все это делось? Все пропало. Европейская цивилизация не переживала такого. После того, как рухнул Рим, античная культура, все равно Византия была. Все равно были монастыри. Потом постепенно начался Ренессанс, притом что, повторю, в Византии культурное начало не умирало никогда. А вот куда арабская культура делась? Вот для меня совершенно очевидно, что эти люди, которые сегодня кичатся своим революционным экстремизмом, на самом деле защищают отсутствие элементарной материальной культуры. Они запретили себе живопись, скульптуру, поэзию, они запретили себе эротику, любовь, они довели женщин до состояния животных. Они не хотят получать нормальное образование — за исключением самых богатых принцев, которые жируют на нефти. Из этого что следует? Что они ближе к богу? Полная чушь.

— Я не рассказываю тебе, что они ближе к Богу. Они мне глубоко чужды. Но я пытаюсь смоделировать их взгляд, их мысли.

— Я могу тебе сказать про их взгляд, про их мысли. Это та же самая история, которую я люблю повторять: ватерклозет — это для цивилизованного человека удобство, а для дикаря это ограничение свободы.

— Ну, як же можно — в хатi срать?

— Да, дикарь привык срать где угодно, а его гонят в сортир… Ограничили ему свободу. Так как вот европейская культура — это безусловно отражение интеллектуального превосходства.

— Я ж тебе говорю: я не являюсь защитником исламских ценностей. Да я их и не знаю.

— Исламские ценности есть логическое продолжение сначала иудейских, а потом и христианских ценностей и ничего больше. Они абсолютно нормальны и могут быть нами восприняты. Ислам, когда он был на гребне, когда халифат…

— …тогда там была свобода…

— Там все было — интеллектуальная свобода, поклонение женщине и так далее, все было прекрасно. Но они превратили это в идиотское орудие какой-то тупой мести.

— Я не являюсь защитником ни терроризма мусульманского, ни мусульманства вообще. Я пытаюсь понять, что происходит. И вижу, что, хотя они задавили все свободы, они заставили весь мир говорить о них. И их бояться.

— Вот этот путь — путь ограничения свободы — он приводит к большим бедам. Они, правда, еще не превзошли Гитлера или того же председателя Мао, который во время Культурной революции 60 миллионов людей уничтожил. И Сталина не превзошли. Ну, может, с десяток тыщ погибших у нас вместе с потерями военными. Это не похоже на противостояние цивилизаций.

— Они массово умирают за свои идеи, а мы ни хера не идем умирать.

— А зачем умирать? Нам это не требуется. Мы настолько их превосходим в материальной культуре, что они не в состоянии с нами выдержать противостояние.

— Это мне напоминает…

— Это что у нас? Окрошечка? Хорошо… Я тебе сейчас приведу пример… А сметанка где у нас?

— Но это же холестерин. Холестеринчик чистый. То есть это очень вкусно… Ну, веди свой пример.

— Значит, смотри. Есть противостоящие нам арабы, чечены, ну вообще исламские фундаменталисты. Если бы Россия взяла и захватила всех чеченов, находящихся в Москве и в Чечне, во всех населенных пунктах, которые контролируются федеральными войсками, собрала их в одну кучу — какой-нибудь концлагерь — и сказала бы: так, значит, считаю до трех, блядь. Басаев — выходи, Масхадов — выходи, складывайте оружие, иначе мы начнем расстреливать по одному. Мы все равно всех расстреляем, потом мы еще атомную бомбу, блядь, бросим на Чечню, чтоб там сто лет еще трава не росла. И все ваши ебаные горы, блядь, сровнялись с землей. Я думаю, что война в Чечне быстренько бы закончилась. Как ты считаешь, я правильно говорю? Что мешает нам это сделать? Ответ прост: у нас есть собственные нравственные ограничения. Теперь поставим вопрос иначе: а вот если б у Басаева была атомная бомба? Он бы ее не задумываясь применил! Так же, как и арабские террористы. Вот тебе простое и понятное доказательство нашего нравственного превосходства.

— Нет, Алик, я и так понимаю, что мы эту публику нравственно превосходим. Но в данном случае мы же не ведем дебаты, не агитируем друг друга, за кого нам выступать. У нас нет сомнений. Но тем не менее у них есть сильное чувство их правоты…