Ясидел на не очень плотной траве и ел сэндвич

Бывало, найду острую статейку, тут же опускаюсь в комменты – и вот он, вот он, голубчик мой! Сейчас прямо пост прислал: «Девяносто лет назад Джеймс Джойс продемонстрировал с блеском, как содержание передается через форму. Лидер «русской улицы» опасно приближается к фашизму не тем, ЧТО говорит, а тем, КАК это делает. Говорит-то он – то же, что мы все думаем, но посредством напористого, избегающего оттенков стиля своих речей он обращается к пещерным инстинктам каждого из нас и их высвобождает. Результат – налицо, смотри, например, ниже». И подписался: «Патриот». «Результат – налицо, смотри, например, ниже» – это он про нижерасположенные мои посты, которые я послал под ником «Оригинальный» и в них крыл левотину последними цензурными словами. У меня таких слов много, я, между прочим, тоже Джойса читал, так что не надо мне про пещерные инстинкты, Патриот. Когда такие патриоты есть, то и космополитов не нужно. «Опасно приближается» (еще не там, значит), «мы все так думаем» (ну да, как же!) – это он примазывается, мол, я тоже, в общем-то, из вашенских. Мол, «давайте жить дружно». Клон ты! Хоть и мой. Фантом либерастический, зомбированный тель-авивскими докторами из «Ихилова»! Сейчас я тебе так это и напишу, теми же словами, недолго думая. Только слова «хоть и мой» (про клона), конечно, опущу, а то еще станет разыскивать родственника, нелюдь левацкая. И «нелюдь левацкую» – тоже в пост, с пылу, с жару. Будет тебе доставлен, Джойс Леопольдович Блумклон, мой ответ с множеством эпитетов в одной коммуникационной транзакции.

А через пару часов, уже ответ его всплыл поверх других комментариев. Мне отвечает. Персонально. Понял, что с развитым человеком дело имеет, в стихах пишет. Заодно решил уколоть наших решительных женщин, которые в его адрес еще и не такие ядреные замечания отпускают, например, называют его политическим импотентом и нравственным уродом. Хотите его стишки почитать? Пожалуйста, я не скрываю. Я думаю, чувство юмора и литературные способности у него – от меня, это только направление неверное задали им тель-авивские шуты гороховые.

Гвозди бы делать из наших людей,

Гвоздь несгибаемый – фашик-еврей.

Есть у него и колючая пипка,

Шляпка с другой стороны, то есть кипка.

Баба ж его – знай, левацкая тля,

Всем либерастам поганым – петля.

А потом еще дописал, но уже прозой: «Устал я от вас. Всякий, кто не столб и не стенка, вам уже мразь и предатель». Видно, и правда, – устал, раньше он тверже держался – бывало, перст указующий в гневе направлял в ту сторону виртуального пространства, где виделись ему идеологические противники.

Но вот что-то уже много времени, несколько месяцев подряд, ни под какими никами не удается мне его опознать в Интернете. И среди демонстрантов-леваков его не видно. Чую сердцем – умер, умер клон мой! Может, моторчик у него получился слабенький. Хотя – с чего бы, у меня, вроде, нормальный, без всяких там пороков. Эх вы – вивисекторы хреновы, халтурщики, леваки-дрочилки! За что ни возьметесь – хоть за «мирный» процесс с палесами, хоть за учебный для детей наших в школе – все у вас через жопу. Недаром говорят: «две руки левые и обе из нее, из жопы, растут». Ухайдакали вы генушку моего, клона-братика.

Вот так-то, читатель, ты, наверно, подумал сначала, что тут смешно будет. А тут – личная моя трагедия.

ГЕОМЕТРИЯ

В этой деревне были всего две улицы – Главная и Пастушеская. Главная была проездной на незагруженном автомобильном шоссе, а Пастушеская – эллипсом, надетым на ось Главной. Автомобилист, въезжавший по шоссе на Главную, доезжал до перекрестка и видел с двух сторон указатели на Пастушескую. В этом не было ничего особенного, но когда он уже выезжал из деревни, опять был перекресток, и опять с двух сторон начиналась Пастушеская.

Жители деревни знали, что это озадачивает проезжающих, поэтому на въезде и выезде из деревни были устроены два дорожных кольца с клумбами. На одной клумбе было оливковое дерево, а на другой – разноцветные кусты. Водитель на кольце разворачивался, снова въезжал в деревню и поворачивал направо, на Пастушескую, доезжал по ней до Главной. Уже догадываясь, что его ждет, продолжал прямо – на вторую дугу Пастушеской, доезжал до конца, и по Главной, улыбаясь, уезжал навсегда из деревни.

Было ли что-нибудь интересное в этой деревне? На Главной была в рост человека почтовая башенка, со всех сторон ее – множество блестящих дверец, на Пастушеской – дома в садах. Были ли в садах собаки? Да, когда мы на своем фургоне муниципальной службы проезжали по второй дуге мимо дома номер четыре, между двумя штакетинами забора нам навстречу просунулся энергичный клистир собачьей морды.

КОРИДОР

Я шел по свеженачищенному блестящему полу длинного коридора, когда навстречу и мимо меня пробежал высокий худой человек в белом медицинском халате. Человек этот показался мне знакомым.