Ясно. Новые стихи и письма счастья

«Августа вторая половина, вторая половина дня…»

Августа вторая половина, вторая половина дня,
Залитая солнцем луговина,
комарино-стрекозья толкотня.
Медленно скользящая лодка, мелкая теплая вода.
Если что-то значит слово «кротко», то это да, ему сюда.
Будто все затем и рождалось,
чтоб долго и тихо увядать,
А я, смешавши зависть и жалость,
явился все это увидать.
Жизнь моя, позднее лето, тающий запас, тихий час!
И если я так люблю все это,
чувствуя ваш прицельный глаз,
Чуя вонь вашего расцвета
и видя весь ваш иконостас, —
То как бы я любил все это, если бы не было бы вас!

И я бы умолк на этом месте, будь мне, к примеру,

двадцать шесть, —
Вокруг и тогда хватало жести, но это была
другая жесть.

А если б вошел я, против правил, в ту же реку

десять лет спустя —
Тогда бы, наверное, прибавил,
слезою невольною блестя,
Что этот миг теплого покоя —
всего запятая перед «но»,
А дальше начинается такое, которое любить мудрено:
Дробный бег поезда за лесом,
осеннее «налетай, братва»,
Идиллия сперва сдана бесам,
потом укрыта снегом и мертва.
Ветер по пустому перрону
свищет все громче, все лютей.
Поистине, как любить природу, если бы не было людей?
Я всю эту книжку-раскраску из охры, свинца и синевы
Нахваливал только по контрасту:
угрюмо, но все-таки не вы.

Я вряд ли бы так любил все это,

не помни я, какие вы есть.
И это реверанс от поэта,
которому стало тридцать шесть.

А нынче, когда вы так горазды везде распространяться,

как газ, —
Я думаю: все-таки без вас бы.
Лучше бы все-таки без вас.
А то, вспоминая вашу лажу, я даже на этом берегу,
Даже и дачному пейзажу по-прежнему верить не могу.
Идиллию видишь? Разуверься.
Все маска, искусное вранье.
Мне видится теперь изуверство в юродивой кротости ее.
Все маска, цветущая ловушка, и даже серебряная нить
Летит над кустами, потому что иначе тебя не приманить.
И все эти отмели и плесы на сонной августовской реке
Похожи на пьяные слезы убийцы в ночном кабаке.
Не жалко никого. Потому что, где раньше была
благая весть —
Мне видится ловушка, ловушка. Так я говорю
в сорок шесть.

Через десять лет, вероятно, —

граница не так уж далека —
Все уже мне будет понятно! Подумаешь, река – и река.
Я в ней постепенно растаю. В эту рыжину и свинец
Я уже полвека врастаю – должен же врасти наконец.

С годами, к несчастью или к счастью,

смирение, охра, рыжина —
Я стану, как и все, твоей частью.
А часть дара речи лишена.

«Хорошо бродить по дворам Москвы, где тебя не ждут…»