Ясно. Новые стихи и письма счастья

Он в Фердинанда не попал,
Попал совсем не в то,
И взрыв буквально разметал
Соседнее авто.
Тогда он храбро принял яд,
Пилюлю проглотив,
Как сговорился час назад
Отважный коллектив.
А рядом там текла река,
Холодная вода,
И чтоб уже наверняка —
Он бросился туда.
Меж тем река была мелка —
Никак не умереть! —
И поглотила смельчака
Едва-едва на треть.
И яд был тоже так себе
И действовал едва —
Как все в студенческой борьбе
За сербские права.
Он был припрятан под полой,
Но бил не наповал,
И Чабринович удалой
Отчаянно блевал.

Его рвало тупой борьбой,

Напрасною божбой,
Европой, шедшей на убой,
Кончающей с собой,
Он извергал напрасный пыл,
Подпольный комитет
И все, чем он напичкан был
За двадцать юных лет.
Потом он загнан был, как зверь,
И помещен в тюрьму,
И возвращаться мы теперь
Не думаем к нему.
Несостоявшихся убийц
Опять собрал кабак,
И все гадали, как тут быть,
И все не знали, как.
Один заметил: «Примем яд,
Иначе нас возьмут —
Ведь мы буквально час назад
Решили это тут!»
Другой заметил: «Ерунда!
Я знаю вариант —
Мы все пойдем туда, куда
Поехал Фердинанд».
Не набиралось большинство,
Скандаля и грубя.
Один кричал: добьем его!
Другой: убьем себя!
И самый маленький из всех,
Упорный либерал,
Гаврило Принцип, как на грех,
Там больше всех орал.
Герой, с отвагою в груди,
Хотел на пьедестал…
Ему сказали:
– Уходи.
Гаврило, ты достал.
Вот кофе, парень, вот еда —
Попей давай, поешь…

И он пошел туда, куда

Отправился кортеж.
Он там в отчаянье бродил,
Пугал собой народ
И жадно, словно крокодил,
Впивался в бутерброд.

Меж тем эрцгерцог и жена,

Супруги без колец,
Решили, что отражена
Опасность наконец.
– Поедем в госпиталь, ма шер! —
Воскликнул Фердинанд,
И с ними сел в машину мэр,
Спокойствия гарант.
На Аппель двинулся кортеж,
А надо бы домой:
Ведь через миг пробьется брешь
В истории самой!
Гаврила Принцип их узрел,
Свершился приговор —
И он прозрел, и он дозрел
И выстрелил в упор.
Эпоху тряски на сто лет
И больше, как ни жаль,
Открыл бельгийский пистолет
«Фабрик националь».

Кабак отчаянно гулял,

Но кончился запал:
Пронесся слух, что он стрелял
И, кажется, попал!
Теперь бежать – напрасный труд.
Решился весь отряд:
Поскольку всех сейчас возьмут,
Давайте выпьем яд!
Но яд, история гласит,
Какой-то был не тот,
Не получился цианид,
И вот их дружно рвет.

Когда с оружьем наголо

Вбежал отряд рубак,
О Боже, как их всех рвало!
Смутился весь кабак.
Лицо у кельнера бело
И дыбом волоса.
Двадцатым веком их рвало,
Он так и начался!
Двадцатый век, удар под дых
Железным кулаком, —
С кровавой рвоты пятерых
В Сараеве глухом!
Зловонный век концлагерей,
Тщеты и нищеты,
Краснознаменных блатарей,
Дошедших до черты,
Век палачей, и стукачей,
И газовых атак,
Бесплодных пафосных речей,
Сторожевых собак,
Террора, паек, вшей, и гнид,
И озверевших масс —
Всем этим их еще тошнит,
А рвет сегодня нас!

Довольно! Музыка гремит!

Пора пуститься в пляс!