Iassa

К тому же я не знаю, действительно ли он счастлив в семье. Алёна была для него спасательным кругом, который бросила судьба в нужный момент. Перед глазами всплыла вдруг картинка – богини, которые ткут нить судьбы, Среча и Несреча. Он должен был принести жертву тому пекельному богу, и он её частично принёс. И в какой-то момент было решено, что он отработал эту жертву, и была дана награда.

Так. Кажется, меня снова стало заносить в язычество. Что плохого в том, что люди верят в славянских богов, обретая тем самым силу духа и самоидентификацию? Да и государству, похоже, это выгодно. Иначе не было бы популяризации всех этих обрядов, народных праздников.

За какое-то десятилетие продвижение язычества стало уже массовым явлением. Жанна говорила, что это стало модным, бывать на таких праздниках, приносить требы своим умершим предкам, прыгать через костры, ходить по углям, очищаться.

На празднике я видела добрые лица и ощущала хорошую энергию, когда стояла в хороводе. А ещё там все обнимались, и от этих людей шло настоящее тепло, какого нет в обычной жизни. Значит, людям очень нужно, чтобы было какое-то единство душ, ощущение семьи, единые намерения сохранить свой род и память о предках. И это очень совпадало с целью государства создать общность людей. А почему это так развилось?

Может, потому что в эпоху перестройки мы превратились в отдельных особей, выживающих в одиночку, или в крайнем случае, в своей семье? А у человека всё равно есть базовая потребность быть в обществе, общности, общине? И люди ищут, ищут, где бы обрести семью. И вот есть общество, где не пьют, не курят, не едят убитых животных, соблюдают уважение к женщине, ездят на праздники, где все относятся друг к другу с теплотой. Стоп. Тоже самое было и в секте Галицкой. Я видела это по своему ребёнку, который буквально летел к своему учителю. Кстати, об язычестве. Ясса почти нигде не упоминается, воплощением зла считается Чернобог, или Кощей. Почему Галицкая выбрала этот символ? Не совсем понятно. А, змеи, ящеры, драконы всегда ассоциировались со злом. Но это какой-то очень специфический Бог, судя по тому, что о нём написано в интернете. Вернее, так. О нём почти ничего не написано, кроме упоминания книги Рыбакова. Именно это имя практически не упоминается. Но сам образ, разумеется, используется везде.

И тут я вспомнила старый советский фильм «Сказка странствий». А именно, эпизод с уголком рая, куда пришли герои. Этот уголок рая стоял на плечах дракона, который глубоко спал под землёй. Было много тепла, и всё росло само в этом уголке. Вот только можно было туда зайти, но не выйти. Люди, которые пребывали в этом раю, настолько обленились, потому что всё было уже готово, что не знали, чем заняться. И, вместо того, чтобы вкушать бесплатные плоды, стали сверлить дракону дырки с целью добыть побольше огня. Что же сделал дракон? Сжёг, стёр с лица земли эту кучку бездельников.

Пока мы пребываем в равновесии (и вот опять это слово!) и всё хорошо, можно не думать, откуда берётся пища и вода. Но вдруг это хорошее становится слишком хорошим. И человек сам нарушает равновесие и получает порцию зла в ответ. Не об этом ли и толкует тётя Галицкая, когда пытается рассуждать о судьбе и её предопределённости? Впрочем, до конца её теорию так никто и не озвучил. Но образ дракона, который дремлет под землёй, давая людям жить и радоваться до поры до времени, крепко застрял у меня в голове. Как тут не вспомнишь Юнга с его архетипами. Что-то такое, что скрыто в тайне веков, но глубоко знакомое тебе, коллективное бессознательное.

Так я провела неделю, но к Светлане всё не решалась идти. Гуляла по центральной аллее своего города, которая называется в народном фольклоре «компрос», любовалась на набережную, которую обустраивали несколько лет, да так и не обустроили до конца.

«Если мне суждено жить в провинции, это лучше, чем в Освенциме», вспоминались мне строки одного барда, который давно уже перебрался в Москву.

Время здесь течёт медленно, хотя люди говорят быстро и отрывисто.

Говор своего родного города я всегда узнаю, и слышу его в Питере всё чаще и чаще. Затухают заводы, замирают конторы. Город будто спит, изредка вспыхивая митингами против предстоящих реформ.

Не умирают только пивные бары, да и магазины с алкоголем работают иногда круглосуточно. Снова развилась уличная торговля, хотя я читала, что многие рынки сносят.

Я ходила по городу, и мне было немного стыдно за заброшенность уголков прямо в центре.

Было странное ощущение – город родной, а будто я гуляю по нему в воспоминаниях, или в сновидениях. Даже родной двор, который раньше казался таким большим, выглядел неуютным, потому что рядом возвысилась огромная многоэтажка, которая стала давить старый сталинский дом.